Мой собственный Париж

У вас был iPhone в 2009 году? У меня его не было. И мой мобильный телефон не предполагал международного использования. Я стояла на той самой улице поодаль от подозрительных жандармов, пытаясь решить, что же мне делать. Логично было бы пойти в следующий пункт из моего списка – музей Коньяк-Жэ, где проходила выставка Маргерит Жерар – французской художницы времен Великой Французской революции. Но он находился далеко на другом берегу реки, там же были и все остальные места, которые я хотела посетить. И я уже распланировала свои дни.

Когда вы не выспались, кажется, что все предвещает беду. Мой неакклиматизировавшийся мозг решил, что если музея здесь нет, то вся поездка пошла коту под хвост, если поездка пропала, то я никогда не смогу написать задуманную книгу, если я не напишу книгу, то мне придется разорвать контракт и вернуть аванс, и тогда – о, какой кошмар! – мне придется снова стать адвокатом.

Мне надо было во что бы то ни стало найти музей.

С нервной улыбкой туристки я остановила нескольких прохожих и вежливо спросила о музее и в ответ получила знакомую смесь из людей, которые в спешке пробегали мимо, двух добряков, которые указали мне в разные стороны, кто-то сказал мне проехаться на метро, а одна женщина порекомендовала вместо музея сходить в ресторан ее брата.

Я смутно вспомнила детское шоу «На улице Сезам», которое советовало найти полицейского, если вы потерялись. Я была потеряна и точно знала, где находится полицейский участок.

Я прошла к ближайшей полицейской машине.

– Où se trouve le Musée de la Préfecture de Police? – спросила я в пятисотый раз. Я хотела также спросить, где лежит ручка кузины моей сестры, как меня учили на занятиях по французскому, но тогда им может захотеться написать целый рапорт в качестве ответа.

Полицейский посмотрел на меня как на идиотку. Или на американку, здесь эти понятия были практически синонимами.

– Здесь.

Я осмотрелась. Я все еще не видела музея, возможно, он прятался под одной из машин?

– Где?

Полицейский закатил глаза, сказал что-то своему коллеге и с чрезмерной галантностью провел меня к стеклянным дверям, которые вели в устрашающее бетонное здание.

– Здесь, – повторил он, но в этот раз чуть более громко и медленно.

А затем он снова отправился курить сигареты марки «Gauloise».

Приемная была полна людей, сосредоточенных на каких-то важных делах, семей, ждущих на стульях, полицейских и всклокоченных офисных работников в костюмах, сновавших туда-сюда. Мне показалось, что кому-то рядом со мной вручают повестку в суд. Я подождала моей очереди у окошка приемной и спросила, усердно хлопая ресницами в попытке передать, что я просто глупая американка, пожалуйста, не злитесь на меня:

– Où se trouve le Musée de la Préfecture de Police?

Мужчина указал пальцем на огромную вывеску на стене:

– Третий этаж.

Я посмотрела туда, куда указывал его палец, и действительно, там он и был. Указатель всех помещений в здании. Один полицейский офис, другой полицейский офис… и музей.

Кто додумался сделать музей в работающем отделении полиции?

Я решила не задавать этот вопрос вслух. Я поблагодарила мужчину и быстро убралась из приемной, где занималась драка. Я подумала, что где-то рядом должен быть лифт. Но вокруг него столпилось несколько человек, на лестнице же не было никого. Жители Нью-Йорка гордятся своим крепким духом перед лицом препятствий. Два лестничных пролета? Без проблем.

Наши жизни зависят от таких маленьких решений.

Лестница была на удивление широкой, внушительной и тихой. Я посчитала пролеты до третьего этажа. Здесь не было объявлений, просто дверь, но мужчина за стойкой сказал, что музей на третьем этаже, как и указатель всех помещений. Дверь легко поддалась, и я переступила порог.

В этот момент раздались крики.

Мой уставший затуманенный мозг забыл, что французы считают этажи так же, как и британцы: цокольный этаж, а затем первый этаж, который американцы считают вторым. Я была на этаж ниже.

Упс.

Я до сих пор не знаю, что располагалось на том этаже, но в любом случае меня не должно было там быть. Я зашла туда, куда мне абсолютно не следовало заходить.

В Париже я часто совершаю подобные ошибки, чаще, чем в любом другом городе, где я чувствую себя иностранкой. Там я с усердием разглядываю путеводители и следую их инструкциям и задаю вопросы лишь на английском в надежде, что местные ответят мне на моем языке. В Париже жизненные мелочи не пугают меня – я могу найти туалет или сориентироваться в метро. Все это мелочи – нумерация этажей, неверный артикль. Когда я уезжаю из Парижа, то чувствую себя связанной с этим городом, я люблю его как настоящая франгличанка. Но когда я в Париже, город напоминает мне, насколько плох мой французский и способность ориентироваться по карте.

В моем первом детском воспоминании о Париже я прошу «de la lait» – немного молока.

– Du, – сурово ответил официант.

– Pardon?

– Du lait, – поправил он меня и после этого разговаривал лишь на английском.