Мой сосед вурдалак

– Жесть! – Хихикнув, Клодин бросила бутылочкой в Лялю.

– А как насчет Джордин Спарк? – Ляля кинулась лосьоном в пятую точку Фрэнки. Бутылочка приземлилась на ковер с глухим стуком. – Она одна расходует электричества, как целый Лас-Вегас!

– Клево! – Клео с маху хлопнула Лялю ладонью по ладони. – Вампир наносит ответный удар!

Все расхохотались – кроме Фрэнки. Она застыла перед телевизором: ее приковал к месту вид Бретта, закутанного в сине-коричневый клетчатый плед. Его кожа, чистая, как в рекламе «Neutrogena», была идеальным фоном для его красных как кровь губ, джинсово-голубых глаз и буйной копны черных волос – белый холст для полных жизни красок его лица.

У Фрэнки задрожали губы. Ее область сердца переполняли чувства. Она в первый раз увидела Бретта после их злополучного поцелуя – поцелуя, который снес ей голову, отправил его в психушку и поставил под удар будущее сейлемских ЛОТСов. Его вид должен бы был наполнить ее страхом. Стыдом. Гневом. Но вместо этого наполнил страстью.

«Ди Джей? Какой такой Ди Джей?»

– Что, мы все пропустили? – спросил Виктор, поспешно входя в комнату вместе с женой. От его лабораторного халата пахло потом и металлом. От Вивеки – гарденией и восковым гримом.

– Где Билли? – спросила Вивека.

– Тс-с-с! – шикнула Фрэнки, застывшая перед телевизором, словно зомби. – Бретт приходит в сознание. Он будет говорить.

Камера отъехала, демонстрируя больничную палату. Лимонно-желтые стены, увешанные открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления. Окно с видом на автостоянку. И Бекку, стоящую рядом с матерью Бретта, в футболке с надписью «Белое – это новое зеленое», с надеждой на лице.

Фрэнки ахнула.

– Что за хамская надпись!

– Что за хамское лицо! – поправила ее Клео.

– Полный мех, – согласилась Клодин.

– Хорошо, что бабушка Штейн не видит этих жутких «перьев» в волосах, – сказала мужу Вивека.

Фрэнки снова шикнула на них на всех: камера снова дала изображение Бретта крупным планом. Его прекрасные губы шевельнулись.

Какой-то репортер навис над кроватью Бретта с микрофоном и, прищурясь, уставился на парня.

– Похоже, Бретт пытается что-то сказать, – произнес журналист басом, не вязавшимся с его мальчишескими чертами. В нижней части экрана появилось его имя – Росс Хили. – Бретт, ты меня слышишь? – спросил он.

– Хдна? – пробормотал Бретт.

Бекка с матерью Бретта придвинулись ближе.

– Би-бой, ты меня слышишь? Я – Росс. Росс Хили, из отдела новостей второго канала. Ну, помнишь – «Второй – это истина-а!» – пропел он.

– Хдна? – снова пробормотал Бретт.

– Он сказал: «Мама»! – Миссис Реддинг заплакала от радости. Ее черные кудри длиной по плечи закачались из стороны в сторону. – Ведь правда же, лапочка, он сказал «мама»?

– Мумию тебе, а не маму! – Клодин подняла руку Клео.

Девочки захихикали.

– Хдона?

– Он спрашивает: «Где она?» – объяснила Бекки, отодвигая мать Бретта в сторонку. – Он зовет меня! – Она провела рукой по волосам Бретта, растрепав их еще больше. – Бретт, ты меня ищешь?

– Отвали, ты, ненормальная! – выкрикнула Лагги в экран телевизора. – Он ищет Фрэнки! А вовсе не тебя, склочница!

– Бекка? – выдавил Бретт и закашлялся.

К нему тут же подбежала сиделка с чашкой ледяной стружки. Бретт положил в рот немного льда и потянулся к Бекке. Их руки соприкоснулись, и лицо Бретта просветлело. Бекка засияла. Фрэнки понурилась.

– Как ты себя чувствуешь? Все нормально? – спросил Бретт. Его синие глаза жадно изучали Бекку.

Бекка кивнула.

– Теперь – хорошо.

С дивана донеслось хоровое изображение позывов к рвоте. Фрэнки мысленно улыбнулась.

– Я так переживала за тебя, – сказала Бекка, промокая его влажные губы бумажным носовым платком.

– Ты что, шутишь? – Бретт сел. – Это я за тебя переживал.

– Правда, это поразительно? – приглушенно произнес Росс, словно оператор-документалист, только что заснявший рождения жирафенка. Фрэнки захотелось выдрать нитки из шейного шва и задушить его. Вот это точно было бы поразительно!

– Бекка, я думал, что убил тебя! – Бретт всхлипнул. Из носа у него выскочила гигантская сопля.

– Ой фу! – воскликнула Лагги. – Видали, какая козюля?

Сияющая улыбка Бекки развеялась быстрее, чем закат, заснятый ускоренной съемкой.

– Отойдите все! – приказал какой-то молодой врач, на медицинской куртке которого было написано «Интерн». Он ринулся к Бретту со шприцом на изготовку. – У него посттравматические галлюцинации!

– Чего?! – Бретт оттолкнул интерна. – Нету у меня никаких галлюцинаций!

– Нет, есть, – подхватила Бекка.

Интерн сделал шаг вперед.

– Нету!

Интерн сделал шаг назад.

– Есть!

Интерн сделал шаг вперед.

– Да дайте вы ему сказать! – выкрикнула миссис Реддинг.

Все сделали шаг назад.

Бретт сунул в рот еще кусочек льда и повернулся к матери.

– Помнишь мой день рожденья, когда мне исполнилось десять лет?

Она, плача, кивнула.

– Мы устроили в подвале дом с привидениями. Ты хотел торт-ужастик, и я испекла человечка, и мы натыкали в него пластмассовых ножей и полили сверху вишневым компотом.

– Ага… – Бретт сколупнул с ногтя кусочек черного лака. – Когда я задул свечи, я пожелал… – Он сколупнул еще кусочек. – Я пожелал, чтобы…

Он умолк и принялся сдирать лак с ногтя.

– Все в порядке, Би-мэн, – прошептал Росс. – Тебя никто не винит.

Бретт глубоко вздохнул.

– Я пожелал превратиться в монстра. – Он выдохнул. – И я вправду в него превратился, мама!

Интерн снова сделал шаг вперед. Миссис Реддинг оттолкнула его.

– Боже мой, Бретт, не говори так! Никакой ты не монстр! – воскликнула она.

– Как ты можешь так говорить после того, как я оторвал голову собственной девушке?

– Что?! – воскликнули хором Виктор и Вивека.

– Полное золото! – расхохоталась Клео. – Он принял Фрэнки за Бекку!

– У них были одинаковые костюмы, – заметила Клодин.

– Клево-то как! – воскликнула Ляля. – Теперь твои неприятности закончились!

Фрэнки кое-как удалось довольно убедительно улыбнуться. Формально Ляля была права. Это вправду было клево. Если Бретт понятия не имеет о ее существовании, он не может ее ни в чем и обвинить, верно? Его неведение – это просто божий дар! Благословение! Пропуск на выход из тюрьмы!

«Только почему мне сейчас больнее, чем когда у меня отвалилась голова?»

Разнообразные чувства поднимались и опускались в душе Фрэнки, словно расписные лошадки на карусели: облегчение… смятение… оправдание… благодарность… меланхолия… свобода… потеря… Но одно чувство оставалось неизменным – скамья, привинченная к полу так, что с места не сдвинешь, – ощущение собственной ничтожности.

– Ты думаешь, что это была моя голова? – спросила Бекка.

Бретт кивнул.

– Моя голова?!

– Да! – выкрикнул он, спрятав лицо в ладонях. – Я – настоящее зло!

Его мать ахнула.

– Бретт! Никогда так не…

– Это правда, мама! Только настоящий извращенец мог попытаться убить девушку во время лучшего поцелуя в своей жизни.

«Что он сказал про лучший?..»

Девчонки хором ахнули, повскакивали с дивана и кинулись к Фрэнки. Они принялись с визгом обнимать ее, как будто она только что выиграла в реалити-шоу «Американский идол».

– Ну-ка, успокойтесь! – пророкотал Виктор. – Он говорит про мою малышку.

Вивека успокаивающе погладила его по плечу.

– Это был лучший поцелуй в твоей жизни? – спросила Бекка. Ее зеленые глаза погрустнели.

– Конечно! – Бретт коротко хохотнул. – Ну признайся же – ты чувствовала то же самое.

– Выключите камеры! – завопила Бекка так громко, что у нее чуть веснушки не осыпались.

– Да-да, конечно, – отозвался Росс и подмигнул своему кинооператору. – Все выключено. Продолжайте.

– Бретт, это была не я!

– Нет, ты! Ты меня что, за чокнутого держишь? – возмутился Бретт. – Я был Франкенштейном, а ты – моей невестой. Я все помню.

Фрэнки шагнула к телевизору, подруги следом.

– Бретт, это была не я! Это был монстр! Настоящий монстр!

Бретт рассмеялся.

– Ну и кому из нас надо в психушку?

– Это была я! – произнес Фрэнки-Билли, вплывая в палату в свадебном платье бабушки Штейн.

Весь Сейлем ахнул.

Лицо Бретта посветлело. Фрэнки засияла. Бекка понурилась.

– Высоковольтно!!! – Фрэнки запрыгала, хлопая в ладоши. Гостиная Штейнов заполнилась пронзительными воплями и аплодисментами.

– Фантастика! – рассмеялась Ляля. – Фрэнки, он просто вылитая ты!

– Что это?! – пробормотала Бекка, на треть подозрительно, на две трети испуганно. – Что происходит?!

– Бретт, это я, – произнес Фрэнки-Билли, медленно приближаясь к кровати. – Это со мной ты целовался.

В палату ворвались охранники.

– Стойте! Не трогайте ее! – донесся откуда-то сзади голос Мелоди. – Она не опасна!

Ко всеобщему удивлению, охранники притормозили.

– Кто ты? – спросил Билли.

– Это я во всем виновата. – Фрэнки-Билли указал на больничную кровать Бретта, потом на репортеров и на публику, собравшуюся под окном. – И я хочу, чтобы ты знал, что я глубоко сожалею о случившемся. Я никогда больше не подойду к тебе и ни к кому другому. Я не хотела пугать…

– Пугать?! – Бретт отбросил плед и сел. На нем была его футболка Франкенштейна – та самая, в которую он был одет в первый день занятий. – Я боялся, но не тебя! Себя самого! Боялся, что я тебя убил. Это правда? В смысле – я причинил тебе вред? Я не хотел! Вот я целовался, как никогда в жизни, а вот вдруг…

– Помогите! – завопила Бекка. – Помогите кто-нибудь! Эта тварь лишила его ума!

– Не надо меня ненавидеть за мою красоту, – сказал Фрэнки-Билли Бекке.

– Ой нет, он не ненавидит! – расхохоталась Ляля, хлопая по ладоням остальных девчонок.

Охранники приблизились к Фрэнки-Билли. На этот раз их задержали Росс со своей командой.

– Высоковольтно! – воскликнула Фрэнки. – Это все равно что смотреть «Сплетницу», только в реале. И про меня!

– У Мелоди получилось! – Ляля подбросила свой черный шарф в воздух.

Клео закатила глаза.

– Посмотрим. Еще ничего не закончилось.

Бретт шагнул к Фрэнки-Билли.

– Никто у меня не отнимал ума, Бекка. Только сердце.

– Оно отняло его сердце! – завопила Бекка. Но никого не интересовало, что она там вопит, потому что именно в этот момент Бретт потянулся к руке Фрэнки-Билли, и Фрэнки-Билли протянула ему руку.

Клодин ахнула.

– Неужто они сейчас поцелуются?!

Бекка метнулась к Билли.

– Отвали от него!

Двое охранников кинулись к ней.

– Пустите меня! – Бекка бесновалась в руках схвативших ее охранников. – Эта тварь – монстр! Этот город кишит монстрами! Они крадут наших мужчин!

Охранники подхватили ее под руки и понесли к выходу.

– Стойте! – Бекка уперлась ногами по обе стороны дверного проема. – У меня есть доказательства! Я могу все доказать! Прямо сейчас!

– Отпустите ее! – потребовал Росс.

– Пришлите сюда мою подругу Хэйли, – потребовала Бекка.

Несколько секунд спустя ее неприметная, как мышь, подруга процокала в палату, словно игрушка-энерджайзер с бесконечным заводом. На ней был приталенный твидовый пиджак, мешковатые брюки, кепка с закругленными краями и пуговицей сверху и ее фирменная фишка, бежевые очки-«бабочки». Единственное, что мешало ей выглядеть в точном соответствии с модой пятидесятилетней давности, был айпод, торчащий из внешнего кармана ее зеленого «дипломата» из искусственной кожи под крокодилью.

Бекка нетерпеливо пошевелила пальцами.

– Дай сюда!

Хэйли со звонким шлепком припечатала айпод к ладони Бекки.

Фрэнки вцепилась в свои шейные швы.

– Что она делает?

Бекка несколько раз постучала по экрану, подняла его на обозрение камерам и нажала кнопку «PLAY».

– Нет! – выкрикнула Фрэнки в экран телевизора. – Не смей! Мелоди выполнила твое условие до назначенного срока! Ты обещала!

Виктор с Вивекой ахнули.

Лагги принялась чесаться. Ляля задрожала. Клодин зарычала.

– Видите? – Клео ухмыльнулась. На экране Джексон Джекил превращался в Ди Джея Хайда. – Говорила же я вам: нормалам нельзя доверять!