Мой сталкер

Как тяжело, когда от тебя отворачивается сам Бог – последняя твоя надежда на долю счастье в этих жестоких реалиях.

Я больше ничего не знаю.

Когда страшнее? Когда он приходит с накинутым на голову капюшоном и никому неизвестными мыслями в голове? Или когда оставляет меня одну – в сером пустом подвале, лежащую на старом матрасе? Самое ужасное, что сюда кто-то может зайти – а я вряд ли смогу защититься самостоятельно. И Андрей не защитит, потому что его здесь не будет.

Одно только радует – что папа пришел в себя и ищет меня.

Слышу, скрипучая дверь открывается – приходит Андрей с пакетом в руках. Подходит и опускается ко мне – абсолютно спокоен, не выдает ни капли волнения.

– Не замерзла? – спрашивает он, рукой прикасаясь к моим растрепанным волосам.

Качаю головой, не выдавая никаких эмоций. Здесь и вправду холодно, но мне совершенно не хочется с ним разговаривать. Я лишь закрываю лицо руками, чтобы показать, насколько сильно мне плохо.

– Злишься на меня?

– А ты как думаешь? Ты собираешься держать меня здесь? Все время?

– Нет, конечно нет, – он говорит так, словно это очевидно. – Просто придется посидеть немного. Это все временные трудности.

– Андрей, это не так, у тебя ничего не получится сделать, нас найдут рано или поздно.

Всю ночь я тряслась от страха, но когда он очутился рядом, все волнение прошло. Потому что любви не стоит бояться, даже если она больна настолько?

– Пожалуйста, отпусти меня, у папы связи, он не посадит тебя, он заплатит!

Андрей смеется и ложится на спину, кладя обе ладони под затылок.

– Родная, я готов спать в вонючей коробке, лишь бы ты была со мной.

– Но я не готова. За что ты так со мной? Такой ты хочешь меня видеть – запертой в грязном подвале?

– Скоро все будет по-другому. Я обещаю тебе. Еще немного.

Рингтон телефона мешает нам закончить. Андрей достает из кармана мобильник – но не свой, а какой-то старый кнопочный, берет трубку, поднимается и отходить чуть подальше. Прислушиваюсь, что кажется мне абсолютно бессмысленным: я банально не могу понять, о чем речь.

– Да, тачку бросил ровно по твоим координатам, между тех гаражей, не мог отписать раньше. Да нихера они не сделают, им каждый дом в городе придется прочесать, чтобы найти нас. Да знаю я закон изнутри, я был его частью – полиция отказывает в детализации звонков, это делается только через суд и только если будет возбуждено уголовное дело. Да я знаю, что папа бывший политик, даже если нынешний президент, пускай возбуждают, насрать, эти дауны даже по последней активности ни черта не пробьют. Нет ни единого шанса, невозможно. Не беспокойся, Рамиль. И днем особо не светись. Так, на всякий случай. А завтра ночью я тебя жду. До связи.

– Что вы собираетесь делать? – с опаской спрашиваю я.

– Ничего.

– Ты же врешь. Ты все врешь. Что ты собираешься сделать со мной?

Андрей присаживается на корточки и начинает разбирать пакет с продуктами. Кладет рядом со мной багет, завернутый в два бумажных пакетика, чтобы не сильно остыл. Какие-то банки с паштетом, колбасу, сладости, газировку, простую воду, одноразовую посуду. Понимаю, что должна хотеть есть, но аппетита нет.

– Почему он должен прийти ночью? Что ты хочешь сделать?

– Ничего, – снова повторяет он, но я знаю, я все знаю.

– Не насилуйте меня, пожалуйста. Не надо!

– Чего? Что ты говоришь? – Андрей делает такое удивленное лицо, поднимает брови, будто не понимает, о чем я.

Осень – такое хорошее время, чтобы ломать и строить. Андрей хочет только сломать. Меня. До конца.

– Пожалуйста, не делай то же самое, что и они, не надо. Прошу тебя, Андрей, пожалуйста! Почему я заслужила это? Почему они выбрали именно меня? Почему ты делаешь это со мной?

– Тихо-тихо-тихо, маленькая. У тебя какой-то приступ. Я ничего не собираюсь делать, ты же видишь.

Андрей прижимает мою голову к своей груди. Обнимает, с такой теплотой, что подвальный холод превращает в жаркий июльский день – когда все еще было прекрасно, а он сосредоточил в себе все счастье в моей жизни. Но вспомни, сейчас не июль, а эти объятия – очередная фальшь, как и все, что он делал раньше.

– Я знаю – ты смотрел видео и хотел оказаться на их месте.

– Успокойся.

– Хотел, чтобы я кричала под весом твоего тела, а не их.

– Хватит. Ты прекрасно знаешь, что это не так. Я ничего не смотрел. У меня нет этого чертового видео. Я соврал, когда сказал, что оно осталось у меня на компе. Соврал, просто чтобы… В принципе, ты знаешь, для чего. Теперь поешь. Сейчас я что-то намудрю.

В животе урчит, поэтому я сразу же беру открытую им банку паштета и начинаю есть пластмассовой ложечкой.

– Почему все самое плохое происходит со мной? – Я не знаю, к кому обращаюсь – к Андрею или кому-то еще? Может, к самой себе? Но этот вопрос остается открытым, потому ответить не сможет никто. – Почему умерла моя мама? Почему меня изнасиловали? Почему мой любимый человек делает ужасные вещи? Почему? Почему? Почему?

Почему ночь темнее всего перед рассветом, но мой рассвет не наступает уже не один год?

– Хочешь, чтобы я почувствовал себя настоящей сволочью?

– Ты и есть настоящая сволочь!

– Может быть, но не с тобой.