Мой страстный любовник

– Мои американские соотечественники нуждались во мне. С моей стороны было бы трусостью думать только о собственной безопасности. – Голос его понизился до едва слышного шепота. – Самое худшее, что мне приходилось делать, это навлекать смерть и разрушение на головы близких. Мне ведь пришлось пойти против друзей и коллег, таких как мой кузен Трей, Маки и Хок.

Кейт умолкла. Она не часто думала о тех жертвах, которые принес Деверилл, исполняя то, что полагал своим долгом.

Уткнувшись взглядом в стол перед собой, он вдруг принялся философствовать:

– Война – отнюдь не праздничное и радостное дело. Зачастую она выглядит бессмысленной и идиотской. Но в этом случае она была необходима. Ваш флот поступил подло, превращая в рабов наших моряков.

– Они оправдывали свои действия высшим благом, утверждая, что усиливают флот для борьбы с Наполеоном.

– Все равно это было неправильно.

Она чувствовала его внутреннюю убежденность в своей правоте.

– Может быть, и так, – признала она.

– Там было слишком много убийств, крови и боли, – негромко добавил он.

Кейт решила, что пора отвлечь его от мрачных воспоминаний, и перевела разговор на его бывшую службу:

– Судя по тому, что рассказывает Хокхерст, служить в министерстве иностранных дел, как вы, – благородное призвание. Чем именно вы занимались там?

– Многими вещами. Например, я часто предоставлял корабли для выполнения наших миссий. Всегда находились негодяи, которых требовалось устранить, – деспоты, местные тираны, Наполеон Бонапарт. Нам удалось добиться многого, когда Бони реально угрожал захватить весь мир.

– А пару лет назад вы помогли тете Белле, не так ли? Она говорила, что несколько ее друзей из министерства иностранных дел провели спасательную операцию, когда ее похитил какой-то берберский шейх.

Он покачал головой:

– В то время я был в Америке, поэтому не принимал участия в спасательной операции.

А Кейт мысленно вновь вернулась к причинам, заставившим Деверилла уехать в Америку. Наверное, она должна восхищаться им, ведь он сражался и рисковал жизнью за то, во что верил, пусть даже его выбор отнял его у нее.

– Я очень рада тому, что вы не были ранены или еще что-нибудь похуже, – негромко сказала она.

Деверилл пожал плечами:

– Я редко заговариваю об этом. Мне не нравится даже думать о войне. – Улыбка его была мрачной, когда он поднял на нее глаза. – В моей откровенности виноваты вы. Я еще никому и никогда не рассказывал о том, что там чувствовал.

– Даже своей семье?

Он коротко и горько рассмеялся:

– Особенно своей семье. Они не разделяли моих сомнений, быть может, потому что у них не было таких близких связей в Англии, как у меня. Мой отец главным образом жаждал мести за наши потерянные корабли и экипажи. Моя мать была недовольна тем, что война нарушила ее распорядок и светскую жизнь. А мой младший брат слишком горел желанием услышать рассказ о моих приключениях. – Деверилл вновь улыбнулся, но на сей раз улыбка получилась грустной. – А ведь когда-то я был авантюристом. Я любил море… до войны.

Его откровение вызвало такой приток мыслей и чувств у Кейт, что они накрыли ее с головой.

– Я рада, что вы поговорили со мной. Это плохо – носить такие мысли в себе.

Он пристально посмотрел на нее.

– Если хотите знать, почему я не даю свободу своим чувствам, то вот вам ответ – из-за войны.

Она очень удивилась, никак не ожидая того, что Деверилл позволит ей увидеть темную и скрытую ото всех сторону своей души. Глубокого, уязвимого мужчину, которого раздирают противоречия.

Его признание задело какие-то струны в ее сердце и заставило призадуматься. Кейт вдруг поняла, что ошибалась, когда давила на него, чтобы пробудить в нем чувства. У него нашлись веские причины, чтобы оставаться отстраненным и бесстрастным. Она спрашивала себя, что так повлияло на него, сделав его тем, кем он был сейчас, и теперь она понимала его лучше. Он воевал против своих бывших друзей и сослуживцев, и это не могло не оставить шрамы на его душе и в сердце. И у него не было любящей семьи, как у нее, которой он мог бы довериться.

Осознание этого взволновало ее до глубины души. Если Деверилл и не мог испытывать таких нежных чувств, как любовь, то это объяснялось исключительно самозащитой.

Кейт вдруг поняла, что ей не следует так сильно стараться изменить его. Вместо этого она должна попытаться помочь ему забыть свое бурное прошлое. Она по-прежнему полагала, что если он хочет научиться любить, то должен открыть себя для исцеляющих эмоций, а не мрачных воспоминаний о войне и смерти. Но пока, пожалуй, хватит с него внутреннего самокопания.

– Час уже поздний. Вам нужно поспать.

– Наверное, вы правы, – с неохотой ответила Кейт.

Он вполне преуспел в том, чтобы отвлечь ее от ее собственных темных мыслей, но теперь они с новой силой одолевали ее. Взяв лампу, Деверилл проводил ее до каюты и первым вошел внутрь.

Показав ей, как следует надежно закрепить лампу на полке, он взял у нее свое пальто и перебросил его через руку.

Но, когда он повернулся, чтобы уйти, паника вновь охватила Кейт.

– Деверилл…

– Да?

– Вы не могли бы… вы не могли бы обнять меня? Ненадолго?