Мой Сводный Лёд

— Понимаю, дочь. Но не злись на неё: она такая, какая есть, и другой быть не может. Однако где-то в глубине души любит тебя. И радуется, что ты выросла такой чудесной девочкой.

— Ты ведь пришёл не просто похвалить меня? — уточнила я, не став развивать эту тему.

Не хочу говорить о ней. Возможно, стоило бы, чтобы отпустить обиду и боль, но пока я внутренне не готова. Позже… может быть, но не сейчас.

— Твоя мать приходила и всё рассказала мне. Об артефакте Мойя и условиях, при которых он сработает.

А вот это уже разговор по сути.

— Она сказала правду? Эта вещица, — я приподняла кулон, — действительно способна мне помочь?

В моих словах сквозило недоверие. Просто мама была слишком легковерной, но зацикленной на своей травме, поэтому я боялась, что она могла ошибиться. Ненамеренно, не умышленно, но могла.

— Насколько я успел узнать, да, — кивнул отец. — Магия Мойя удивительна и непредсказуема. Но тебе нужно найти того, кто влюблён в тебя. Ты справишься? Эти снимки с Лиреем…

— Это глупости, — я покачала головой. — Дара, белка из Гасперса, просто поймала удачный ракурс, не более. Мы с Лиреем возвращались из библиотеки, где Дара подлила ему на стул клеящую жидкость. Вот брюки Лирея и порвались. Пришлось повязать на бёдра рубашку, чтобы прикрыть последствия выходки противной белки.

Услышав это, отец застыл, а потом прыснул от смеха. Помешал в стакане чай, рассматривая лепестки, и кивнул.

— Понимаю… Но ты ведь найдёшь того самого?

Сердце затопила грусть, но я тут же подавила её, вспомнив Эрмеса. Прикусила губу. Мне нужно всего лишь поговорить с лучшим другом.

— Возможно. Не волнуйся, я не собираюсь рисковать собой и сделаю всё возможное. Верь в меня, пап.

Мы замолчали. Мне всегда было неловко обсуждать с отцом тему моих взаимоотношений с противоположным полом. Я прошла к окну, взглянув на падающий на крышу общежития снег, и неожиданно спросила:

— Как ты влюбился? Дал ли ты понять это своей избраннице?

Родитель молчал. Я не торопила его с ответом, переключившись с кружащегося снега на иней на стекле. Дотронулась пальцем и тут же отдёрнула руку — холодно. Лёд всегда обжигает. Такое у него удивительное свойство. Как и Лирей. Вроде ледышка безэмоциональная, а задевает меня сильнее всех.

— Любовь она разная, Эльена, — ответил родитель и подошёл сзади, положив руки мне на плечи. Я развернулась к отцу, заглянув ему в глаза. — С твоей мамой это было головокружительно. Я был помолвлен с другой, когда встретил её — великолепную, несравненную, ослепительную. Я потерял голову. Не мог ни о ком думать, кроме неё. Засыпал её подарками, бесился, если она только посмотрит на кого-то другого. Это было ярко. Мои чувства горели, как раскалённые поленья в костре. Но после твоя мать…

— Потушила это пламя, — тихо ответила я, и отец кивнул.

— Ей было тяжело.

— Как и тебе. Но ты не бросил меня. Не закрылся. А растил и дарил мне всю любовь, какую мог.

— Я сильнее, чем она. Не вини её, Эльена. Отпусти эту боль из своего сердца, хотя бы ради себя. Ненависть съедает. Она не дарит успокоения.

— А ты простил её?

— Не сразу, а лишь когда встретил Вилетту, — кивнул отец и улыбнулся, присев обратно в кресло. — Мать Лирея замечательная. С ней я понял, что такое семейное спокойствие, уют и комфорт. Я счастлив, Эльена. Поэтому и говорю, что любовь бывает разной, но важно её сохранить.

— А можно ли её взрастить?

Отец сглотнул и пожал плечами.

— Не знаю, дорогая.

Мы молчали. С папой было хорошо. Он дарит спокойствие и защиту, и, казалось, весь мир сможет подождать. Наконец, герцог Бостон поднялся на ноги и посмотрел на напольные часы в углу кабинета.

— Береги себя, Эльена, — отец вновь поцеловал меня в лоб, — что ж, не буду отвлекать вас с Лиреем от учёбы. Увидимся через два дня, дорогая.

— Ты тоже береги себя, пап.

Отец ушёл, а я осталась в своих мыслях. Опомнившись, ведь я тут как ни в чём не бывало размышляю в кабинете главы академии, выскочила из кабинета. Лирей тут же подошёл ко мне: он всё это время ждал в приёмной, не имея возможности отдалиться из-за браслетов.

— Ты думаешь, они хотят нам сообщить о прибавлении в семействе? — хмыкнул братец.

Я пожала плечами, смущённая этим разговором.

— Возможно, хотя отец сделал акцент на том, что это касается тебя. Может быть, тебе подыскали невесту? Твоя мама иногда ведёт с тобой подобные разговоры.

Лирей застыл и посмотрел на меня слишком серьёзно, так, словно его слово было в этом вопросе законом.

— Она не посмеет. Я уже сделал свой выбор, и она об этом знает.

Я стушевалась. О чём он говорит? Какой выбор он сделал?

— Ты пойдёшь в монахи? — пошутила я, но Лирей смеяться не собирался.

— Я сам выберу ту, которой подарю своё сердце.

Не знаю, кому он его подарит, но его речь была настолько проникновенной, что я почувствовала, как пересохло во рту. Я невольно облизала губы, и братец опустил на них взгляд, неожиданно отвернувшись, будто ему было больно на меня смотреть. Я настолько его раздражаю?

— Идём, мисс Фиаско. Нам ещё нужно попробовать снять браслеты.

Но едва мы покинули приёмную, попали в цепкие лапки координатора.