Мой сын – серийный убийца. История отца Джеффри Дамера

При одном посещении Джефф признался мне, что раньше не считал себя ответственным за свои действия, отчасти из-за тех вещей, которым его учили в школе и которые потом навязывали со всех сторон. Как Джефф объяснил Стоуну Филипсу в интервью для канала NBC, отвечая на вопрос, о чем он думал, совершая свои ужасные преступления: «Я считал, что никому не должен давать отчет – раз человек произошел из грязи, он не отвечает за свои поступки». Хотя, конечно, и неверно, что любой преступник и даже обычный законопослушный человек совершает зло из-за уверенности, что мы все произошли из грязи, мы с Джеффом сошлись в том, что именно это убеждение долгое время ограничивало свободу мышления и влияло на миллионы человеческих жизней. Джефф прочитал тринадцать книг по вопросу происхождения человека, и я горел желанием их с ним обсудить. Мы говорили о последних открытиях. Я рассказал ему о работе одного моего русского знакомого-микробиолога, который изучает генетические изменения у животных. Джефф был заинтригован, когда я сообщил ему, что эта работа может показать, почему мы видим изменения, но только в определенных пределах. Джефф в ответ напомнил мне о знаменитом эволюционисте Стивене Дж. Гульде из Гарварда, который признает, что нет промежуточных форм жизни и доказательств скачкового развития. Дальше мы с ним поговорили о том, что, возможно, ДНК действует как программа на фантастически микроскопическом уровне, прямо у нас перед носом, и она ответственна за возникновение разумной жизни, которую Карл Саган ищет в космосе со своими радиотелескопами.

Наши беседы вдохновляли меня, и я очень скучаю по пытливому уму Джеффа. Многие мои друзья, знакомые и даже члены семьи приняли превалирующее философское убеждение о нашем происхождении, не задавая дальнейших вопросов. Нам с Джеффом повезло «услышать другую часть истории» и познакомиться с научными доказательствами разумного творения. Джефф как никто другой понимал, насколько наше представление о собственном происхождении влияет на нашу судьбу. Хотя мы много обсуждали личные темы, грустные и веселые, я упоминаю об этих разговорах, чтобы подчеркнуть, насколько тесные отношения мы поддерживали с сыном. Он разделял со мной эти чувства. О, если бы мы познакомились с Бертом Томпсоном пятнадцать, а еще лучше двадцать пять лет назад!

Наши общие интересы и убежденность в том, что Джеффри претерпевал подлинные изменения, делают его смерть для меня особенно тяжелой эмоционально. Иногда я впадаю в подобие ступора, тоскуя по нему. Я стараюсь отвлекаться, погружаясь в работу. Оформление моих рассуждений в книгу и ее публикация также стали для меня своего рода катарсисом. Тем не менее мне до сих пор очень тяжело, особенно когда я представляю себе его избитое тело и голову на каталке в мемориальном ветеранском госпитале в Мэдисоне, Висконсин. Моя боль сравнима с болью родственников жертв Джеффа. В свойственной ей утешительной манере Шари говорит мне, что Джефф сейчас покоится с миром. Часть меня соглашается с ней, но другая часть хочет, чтобы Джефф остался в живых и осуществил свое желание поделиться своими знаниями и надеждами с другими. Потому что Джефф только-только нашел новое направление, новые цели в жизни и больше не считал, что должен умереть за то, что сделал. У него не было «стремления к смерти в отсутствие храбрости для самоубийства», как кто-то сказал про него. Эти люди просто не общались с Джеффом в последние два года.

Брайан Мастерс, широко известный британский писатель и наш с Шари вдумчивый друг – единственный автор, глубоко проникший в личность Джеффа и окружавшие его обстоятельства[19]. В недавней статье под названием «Но смерти он не заслуживал» Брайан, как я, задается вопросом: разве не мог Джефф сделать для мира что-то ценное? Брайан приводит в пример знаменитого Натана Леопольда, который помог найти лекарство от малярии и написал учебник по математике – сидя в тюрьме.

Кто-то сказал, что Джефф был как «комета, появляющаяся в небе лишь однажды за долгое время». Хоть это и хорошая аналогия, она упускает один из важнейших моментов, о которых я говорю в моей книге – то, что Джефф натворил, было кульминацией постепенного процесса увлечения порнографией и итогом навязчивых фантазий. Мы все – часть континуума, и, поскольку похоть пробуждает еще большую похоть, для родителей очень важно отслеживать растущие навязчивые мысли у их детей (и у самих себя). Похоть, проявляющаяся в чем угодно – в сексе, власти, контроле, доминировании, деньгах, пище или тому подобном, – может в конце концов привести к возникновению совершенно другого человека, как это случилось с Джеффом, либо, в менее экстремальном варианте, к движению по нисходящей траектории, вступлению на скользкую дорожку неправедных поступков. В человеческом смысле, многие могут не пожелать иметь с этим дело. Люди предпочитают считать, что похоть – не проблема, мелкие грешки – не проблема, а от Джеффа они отмахиваются как от исключения, не имеющего отношения к ним или к их детям, ведь и кометы появляются лишь изредка.