Мой тантум. Книга аквамариновая

— Динь, ты собираешь сплетни? Ну, фу, — я не знал, как сложится наша беседа дальше и внутренне подобрался.

— Приходится, Ин. Все вокруг уверены, что мы встречаемся. Доклад следует за докладом. Я стараюсь не слушать, но… — она была расстроена.

Вот это новость!

— И что тебе докладывают про мои успехи?.

— Мне не докладывают о твоих драках. Только о женщинах. Докладывают девочки, которые сохнут по тебе и ненавидят меня в связи с этим.

Приехали! Об этом я честно не думал. Дебил! Моей девочке, льют в уши о том, что я бабник? Нет, это конечно правда (было правдой до Динь), но, она не та, кто должен об этом знать! Тааак…тут надо аккуратнее.

— И что ты об этом думаешь, Лар?

— Я, Марк, стараюсь об этом не думать, — глаза Динь были серьезными.

— Поясни.

— Это неприятно, когда меня ни за что ни про что, вносят в список твоих побед, называя очередной тёлкой.

— Кто?! — озверел я мгновенно и настолько сильно, что сам от себя не ожидал.

— Марк…, - она пыталась меня унять.

— Я спросил, кто? — полыхал я сейчас кровавыми завихрениями дара.

— Перестань, Ин, прошу тебя, — она положила руку на рукав моего пальто, — Я знаю, что я не твоя очередная тёлка, и ты это знаешь. Остальные? Плевать. Это все пустое, поверь.

— Тебе неприятно. Я прекращу эту болтовню, — ее рука на моем рукаве действовала успокаивающе.

— Всех ты не прикопаешь, Инь, — она попыталась улыбнуться, — Ты не виноват, что красавчик и девочки на тебя вешаются. Полагаю, это нормально.

«Красавчик» было приятно, остальное полный отстой.

Я притормозил у обочины. Повернулся к ослепительной козявке и заявил.

— Вот что, рыжая, из остепенившихся повес, получаются прекрасные мужья. Так что тебе не о чем беспокоится, — заявил я, глядя прямо ей в глаза и нависая над ней.

— Когда ты остепенишься, я очень порадуюсь за твою жену, — ляпнула Динь, видимо не зная, как реагировать на мое заявление.

— Я остепенился уже давно и невеста у меня уже есть. Вопросы будут? — Динь хлопала ресницами удивленно, — Так, ясно. Повторю с пояснениями. Лар, мне уже тысячу лет назад обрыдли все отношения подобного характера. Это к вопросу о моей развратной ипостаси. А вчера ты согласилась стать моей женой весной следующего года. Рыжая, ты хоть иногда мозг-то включай. Или ты в состоянии только веснушки считать?

Надо было видеть ее лицо. Глаза по плошке. Рот приоткрылся (ой, напрасно я на него смотрю). Брови уехали под кромку волос. Она задохнулась на мгновение и выдала.

— Не пойду!

— Куда ты не пойдешь? В зоопарк? Да, не ходи, а то лиса сдохнет, — я начал подколы, понимая, что она сейчас даст залп по нашему с ней соглашению о браке и хотел отсрочить момент.

— Почему лиса-то? — я так и знал, что Динь заинтересует именно лиса.

— От зависти! Ты чего тормозишь-то сегодня, Лакренция? — меня было не унять.

— От какой? — бедняжка совсем растерялась и это было то, что нужно.

— К твоей густой рыжей шкуре! У нее-то такой нет! Ну что тут непонятного, Динь? — я, войдя в раж, состроил обиженное (за лису) лицо.

Она так потешно округлила глаза и уставилась на меня, что я, не выдержав, прыснул.

— Ин, ну ты и балабол, — выдохнула она восхищенно.

— А то!

— И тебе очень идет новая прическа, — это уже совсем другим тоном, да еще каким.

— Спасибо, дорогая, — проговорил я, и, нагнувшись, поцеловал ее.

Ну как поцеловал, легкое прикосновение к губам и я сразу же отполз назад. Лучше бы я этого не делал. За краткий миг этого поцелуя я ощутил мягкость ее губ. Впитал ее запах. Я захлебнулся эмоциями и собственным волнением, но продолжал смотреть прямо в любимые глаза. Динь очнулась не сразу. Она прилипла ко мне взглядом и я не смог прочесть в них ничего. Абсолютно. Наверно потому, что тело мое уже реагировало привычно на нее и я был не в силах думать ни о чем, кроме как о самой Динь и своих фантазиях на ее тему. Козявка же, сморгнув пару раз, стала отодвигаться от меня, вжимаясь в сидение машины.

Скажи что-нибудь, урод! Скажи, не молчи! Мысленно понукал я себя, пытаясь стряхнуть свое отчаянное вожделение.

— Я же бабник, Лакри. Забыла? Если девушка села в мою машину, то быть ей целованной, как минимум, — вот и все, что выдал мне мой воспаленный мозг.

Лакри, оценив мое заявление, поникла.

— Лар, ты чего? — я не на шутку пуганулся.

— Значит правда? Я редкая мартышка — тиби в твоем списке побед? — в глазах такие, блин, печаль и разочарование, что мне захотелось умереть прямо сейчас и бросить свой труп к ее ногам.

Не знаю, правда, как бы я сделал это будучи мертвым.

— Так, стоп! — я никогда не впадал в уныние и бездействие надолго, — Лар, никакой ты не трофей. Ни разу в жизни не думал так о тебе! И если ты хотя бы с гулькин нос доверяешь мне, то прошу тебя выкинуть подобные мысли из своей золотой головы!

Прямо видно было, как в голове Динь крутятся шестеренки разума. Прямо на моих глазах, лицо ее из печального становилось, сначала обычным, потом радостным. Вот, это я понимаю, вот это сила слова и убеждения, мысленно пел я псалом в свою честь. Потом глаза Динь зло полыхнули аквамарином и она стала меня отчитывать.