Мой театр. По страницам дневника. Книга I

И тут началось. Уваров появился на репетициях раза два и исчез. Филин не пришел ни разу. У Пети ведь хореография очень сложная, своеобразная, не каждому артисту по ногам. Лунькину на роль Эсмеральды Ролан выбрал сразу. А вот со вторым составом главной героини долго не складывалось. Пети ходил по женским классам, искал красивые ноги и то, что называется индивидуальностью. Никого не нашел. В конце концов его ассистенты выбрали Антоничеву.

Вокруг распределения ролей в «Соборе» уже бурлило недовольство. В прессе «Гаевский и компания» уже «взбивали пену», что, мол, за безобразие, опять Пети, опять Цискаридзе! А где спектакль для великих артистов, которые гораздо лучше него? Хочу напомнить, что, когда Филин стал худруком балетной труппы ГАБТа, первым делом он провел юбилей Р. Пети. Нужно было громкое событие, имя мирового значения. И тут те же люди, которые кричали, что Пети – это плохо, стали кричать, как это хорошо.

Все ждали, что Уваров с Филиным одумаются и появятся на постановочных репетициях, но они не соблаговолили снизойти до хореографии Пети. Ролан был поражен, что такие роли в Большом театре никому не нужны. Я предложил посмотреть двух молодых артистов, которые только пришли в театр. Он согласился и доверительно сообщил пресс-секретарю Большого театра Кате Новиковой: «Я не знаю никого в мире, кроме Николя, кто бы себе сам искал конкурентов! Единственный такой ненормальный, который все время ходит, кого-то приводит, кому-то выпрашивает роли!» В итоге к нам в состав с Лунькиной вошли: Саша Волчков – Феб, Ян Годовский – Клод Фролло.

Я очень любил работать с Роланом. С ним было безумно интересно, это огромный пласт танцевальной культуры, удивительного таланта человек. Мы много репетировали. Но, посмотрев второй состав исполнителей, Ролан заявил, что не хочет, чтобы они танцевали, пока он будет в Москве. Решил, что генеральную репетицию и первые спектакли должны танцевать С. Лунькина, А. Волчков, Я. Годовский и я.

Премьеру «Собора Парижской Богоматери» Пети в Большом театре транслировали в прямом эфире по всему миру. Мне тут же позвонила Зизи Жанмер, сказала замечательные, теплые, искренние слова, а потом добавила: «Николя, вообще, то, что ты вышел танцевать „Собор“, – это просто необыкновенно!»

А от критиков г. Москвы и Московской области мне опять досталось. Один из них, запыленный выходец из служителей библиотеки, написал хамскую статью типа «А теперь, Горбатый!». Другой «обоСреватель», отбивавший «дробушки» своими далекими от совершенства ногами даже не в первой линии ансамбля народного танца, посетив мою репетицию, взял на себя смелость объяснять, как надо исполнять хореографию Пети. Цирк да и только!

Но премьера «Собора Парижской Богоматери» прошла на ура. Ролан остался очень доволен, вышел на сцену и демонстративно поцеловал меня, единственного. Что, естественно, сразу было занесено в «происки Цискаридзе».

87

Все эти вопли пролетели мимо моих ушей. Оттанцевав премьерный блок, как того хотел Пети, я сразу сел в поезд и уехал в Петербург, чтобы в рамках фестиваля балета «Мариинский» исполнить роль Солора в «Баядерке» С. Вихарева, которую мне не удалось станцевать летом.

Поскольку Солор, как известно, в балете М. И. Петипа был персонажем мимическим, а у Вихарева, якобы возобновившего эту старинную хореографию, он вовсю затанцевал, мне надо было попробовать свои выходы на сцене с декорациями.

В общем, Мариинский театр себе не изменил. Пришлось ходить, просить всех и каждого, чтобы мне дали сцену. В итоге – дали: «Коля, тебя любят наши рабочие. Они не уберут декорацию после спектакля, так что твоя репетиция в 23:30. Пожалуйста, приходи, репетируй сколько хочешь! Железный занавес тоже будет открыт».

В итоге прихожу на сцену с моим репетитором Ю. Фатеевым и нашим концертмейстером. Такой поздней репетиции в моей жизни не бывало. Но в Мариинском театре любили поставить меня в неудобные условия, такие, чтобы было нескучно. А на самом деле получилось очень любопытно.

Мариинский театр к полуночи резко обезлюдел и зажил своей таинственной жизнью: было слышно, как он дышит, то и дело раздавались то тут, то там какие-то звуки, скрипы, шорохи, наверняка там и привидения водятся. Отрепетировали, пока я переоделся, все ушли, выключили даже дежурный свет. Иду на выход через сцену с видом на зрительный зал – я такой красоты не видел никогда – абсолютно пустой, роскошный театр со звенящим звуком.