Мой Темный повелитель

– Невероятный эффект! – осматриваюсь вокруг и вижу, как пульсирует кровь в жилах Орлова, выталкиваемая его сердцем к голове, я будто обретаю рентгеновское зрение. И тут вздрагиваю, когда в моей голове раздается голос любимого.

– Давай, милая! – это голос Дарка, но измененный и словно бы искусственный. – Покажи им, на что ты способна!

– О да, – улыбаюсь, как сумасшедшая, и поднимаюсь на ноги, а после взбираюсь на небольшой холм.

– Не-е-ет! – это уже другой голос, и я вскрикиваю, заметив, как темное облако надвигается на нас и поглощает одного из солдат Алексея. – Ты не мог так быстро воскреснуть!

– Я и не умирал, ты, ничтожество! – улыбаюсь, безумно счастливая видеть живого Александра. – А вот ты умрешь! Как и все рутеанцы! Я хотел защитить свою страну от других воинственно настроенных народов, но вы все время желаете войны. Теперь станет некому воевать!

Широко открытыми глазами я наблюдаю, как он напрягает руки и плечи так, что оживает тьма, как она сперва словно вздрагивает, а после сдвигается в сторону, словно бы разрастаясь. И начинает поглощать маленький город внизу в долине.

“Но жители ни в чем не виноваты!”

– Нет! Остановись! – мне кажется, что я кричу, но на меня никто не обращает внимания. – Остановись, Дарк!

Отчаяние захлестывает меня с головой, от невозможности спасти невиновных, от желания прекратить, наконец, это безумие. И в этот момент происходит всплеск такой силы, что, кажется, я превращаюсь в живой факел. Огонь, свет и ветер смешиваются в одно, устремляясь навстречу тьме, разрывая её пополам, а после ещё раз и ещё, разделяя и уничтожая этот барьер. Я слышу крики тварей, которые пытаются скрыться от света, но у них ничего не выходит.

– Лена! Нет! Остановись сейчас же! – этот крик рвет мне душу, но если я не смогу уничтожить эту проклятую Стену, люди будут гибнуть и дальше. Сосредотачиваюсь – и ещё больше магии вырывается из меня, подпитываемые темной силой моего ребенка.

С торжеством успеваю заметить, как рушится, словно карточный домик, вся стена тьмы, а после падаю на землю, лишенная сил, и лишь успеваю заметить, как надо мной мелькает любимое лицо.

– Что ты наделала, Лена?! – такая боль сквозит в его вопросе, что мне хочется обнять и прижать к себе, но я не могу пошевелить даже рукой.

– Я спасла всех, – силюсь улыбнуться, но выходит откровенно плохо. А после перевожу взгляд в небо, чувствуя, как холод постепенно охватывает моё тело. – О, любимый, смотри, сегодня затмение, – замечаю, как в небе солнце закрывает луна и на землю опускаются сумерки, но под конец фразы срываюсь на кашель, чувствуя во рту металлический привкус крови. – Так же, как и тогда, когда мы с тобой в первый раз встре… – больше я не успеваю сказать ничего в этой жизни, как и услышать слова, которые ждала так долго и опоздала.

Глава 25

Яркий ослепляющий свет делает больно глазам. Я не могу дышать, не могу понять, если я умерла, то что же в загробном мире так неприятно.

“А может, это Ад?”

Ещё и этот мерзкий пикающий звук, который любого нормального человека доведет до сумасшествия, а уж такую чокнутую, как я, и вовсе выбешивает, особенно когда с каждой секундой становится всё громче. Пытаюсь открыть глаза, но тут же зажмуриваюсь, потому как кажется, что солнце падает прямо мне на голову.

Я точно умерла и теперь буду гореть в Аду за убийства и другие грехи.

– Доченька? – голос мамы заставляет меня напрячься.

“Нет, не может быть! Она не может быть в моём Аду!”

– Подожди, Нина, – ещё и отец здесь. – Дай ей хотя бы прийти в себя.

– Но ты же видел, Федя, что она впервые пошевелилась.

Открываю глаза и снова зажмуриваюсь. Но упрямо повторяю попытку, чтобы тут же застонать. Только сейчас чувствуя, какая у меня тяжелая голова. Говорить не могу, трубки в горле и в носу, руки опутаны капельницами, что замечаю, когда пытаюсь прикрыть глаза рукой.

– Ярко, доченька? – издаю мычащий звук, и тут же щелкает выключатель и я, наконец, могу приоткрыть веки. – Лучше?

Хлопаю глазами в знак согласия, а после снова прикрываю.

– Сейчас доктора позову и медсестру, – хлопочет мама, укрывая меня одеялом, хотя какой толк от него, не понимаю. – Они помогут тебе избавиться от ненужных теперь трубок.

– Мать, да дай же ты ей прийти в себя. Раскудахталась, как наседка!

– Так доченька в сознание пришла. Столько недель, пока она в коме была, переживаний и неизвестности, а теперь, наконец, очнулась.

Сказать, что я ничего не понимаю, – это ничего не сказать. Очнулась? Кома?

– Ладно, побежала я позову доктора и медсестру, – и мама скрывается за дверью, оставляя меня с отцом.

– Потерпи, милая, я знаю, что она бывает надоедливой, но мы правда очень волновались за тебя.