Мой темный Ромео

— Твоя стена двух разных оттенков. Я только что заметил, — бежевый и лебедино-белый

— А ты пятьдесят оттенков взбитой киски, — на другом конце кабинета Оливер занимался своим любимым хобби, просматривая свой ноутбук в поисках качественного порно. — Ты выглядишь так, будто кто-то убил твоего домашнего хомяка.

Я прошелся по комнате. 

— Мне скучно.

— Я бы предложил развлечь тебя так, как это делает твоя жена, но моя новогодняя резолюция включает в себя траханье только с теми, кого я считаю привлекательными.

Ковер распластался под моими босыми ногами.

Взад и вперед.

Опять и опять.

Зак застонал. 

— Ты вызываешь у меня головную боль, Коста.

— Может быть, это твоя двухцветная стена, — я остановился, хмуро глядя в окно.

Мои родители жили через дорогу от Зака. Иногда, когда я был здесь, я выглядывал наружу, надеясь поймать машину скорой помощи, которая катится вверх по холму к дому моих родителей и вытаскивает моего бездыханного отца из его постели.

Для умирающего человека он, казалось, держался.

Когда он собирался назначить меня генеральным директором?

— Какая погода в Джорджии в это время года? — спросил я вслух.

Зак захлопнул ноутбук.

 — Не знаю, но если ты не пойдешь выяснять, я лично тебя туда за ухо притащу. Просто признай поражение. Ты влюбился. В несовершеннолетнюю.

— Можем ли мы нормализовать сексуальные отношения с женщинами, достигшими совершеннолетия по закону? — проворчал Оливер.

— Нет, — хором ответили мы с Заком.

— Она со своей семьей, — слова выстрелили. Как будто я немного подумал.

Думал ли я об этом?

— Ты теперь часть ее семьи, — Оливер остановился на видео, на котором домохозяйку долбят ее муж и его брат.

Они имели одну и ту же дырку. Даже с моего угла, через всю комнату, я мог сказать, что идея, может быть, и горячая, но исполнение, скорее всего, отправит, по крайней мере, двух из трех участников в реанимацию.

— А если она не захочет меня видеть? — с каких это пор меня это волнует?

— Тогда, по крайней мере, ты знаешь, где стоишь, — Зак поднялся на ноги и направился к двери. Он распахнул ее, ожидая рядом. — И каким бы ни было это место, оно далеко от моего гребаного дома. Прощай, Коста.

Возвращение в Чапел-Фолс стояло где-то в моем списке дел выше переезда к Оливеру фон Бисмарку и ниже пересадки лобковых волос.

Тем не менее, я был здесь, на пороге дома детства Даллас.

Казалось уместным, что теперь я сделал то, что должен был сделать раньше ‒ держал букет в надежде получить любовь женщины, которую выбрал для себя.

При виде меня Шеп отшатнулся на два шага, его плечи напряглись. 

— Даллас сказала, что ты знаешь, что она здесь.

Он поднял голову, словно готовясь к пощечине.

Справедливости ради, эта мысль приходила мне в голову раз или два, но, как указала его дочь, я разделяю вину за случившееся.

— Очевидно. Итак, вот он я.

Он собрал жалкие остатки позвоночника и склонил голову, решив дать отпор. 

— Она развлекается. Не порти ей жизнь.

Я протиснулся мимо него, как и все эти месяцы назад. 

— У меня нет никакого желания портить ей удовольствие.

Он последовал за мной, все еще на грани. 

— Тогда что привело тебя сюда?

— Я скучаю по ней.

Я не мог винить Шепа за его шок.

В конце концов, даже я не мог поверить, что тут появился.

Оказывается, в любви нет причин. Она существует, чтобы разрушать. Даже логика.

Я последовал за смехом церковных колоколов. Тот самый, который я раньше ненавидел, а теперь, очевидно, не мог прожить сорок восемь часов, не услышав его.

Он доносился с кухни. Естественно. Любимая комната Печеньки во всех домах, в которые она входила, за исключением библиотек.

Страх сопровождал предвкушение, бурлившее в моем животе. Ей было весело без меня, а я был не в состоянии сделать то же самое без нее.

Я прошелся по коридору, затем прислонился к косяку кухонной двери, наблюдая, как Даллас, Фрэнклин и Наташа пекут яблочный пирог.

Песочное.

Печенька раскатывала полоски. Мука присыпала ее веснушчатый нос и щеки. Ее глаза блестели от счастья, когда она кружилась на своем месте, впервые заметив мое присутствие

Ее губы приоткрылись. 

— Ромео? Что ты здесь делаешь? Дома все в порядке? Что-то с отцом?

Дом. Это действительно то, что мой особняк для тебя?

— Все хорошо. Мой отец все еще удручающе жив, — я посмотрел на нее, отказываясь видеть Фрэнклин и вспоминать о резких словах, которыми Даллас меня описала.

Я понятия не имел, печет ли Печенька хорошие яблочные пироги, но она делала чертовски идеальные скромные пироги.

— Что происходит? — она положила тесто на стол и подошла ко мне.

Я вложил ей в руки белые розы. Она сжала их в кулаке, в глазах плясали миллионы вопросов.

— Ничего, — я скользнул рукой по ее узкой талии, притягивая ее к себе, не обращая ни малейшего внимания на то, что вся ее семья наблюдает за происходящим. — Я просто подумал, что мог бы принять твое предложение о свидании.

— Свидание должно было состояться, когда я вернусь из Джорджии.

— Эти сроки мне не подходят.

Она сморщила нос. 

— Почему нет?

— Потому что я не могу оставаться вдали от тебя дольше сорока восьми часов.