Мой товарищ

— Да как же ты держишь, чертов ты Акимочка! Ты ж не жми так, отпусти клещи-то свои! — кричит Легкий.

— Как приведу вас домой, так и отпущу, — отвечает Акимочка. — Эге-ге-гей! Ого-го-го! Нашел я их! Нашел! — орет Акимочка на весь лес, а сам знай тащит нас за уши и ругает. — Ишь, удумали что! А искать-то вас и не стоило бы. Сами бы домой прибежали, когда жрать захотели. А не прискочили бы, и не надо, убыток небольшой.

Мы молчим. Что тут скажешь?

— Эге-ге-гей! Нашел! — повторяет Акимочка.

И эхо мужичьих голосов отвечает ему:

— И-и-де-ем! Ге-ге-гей!

И, пока мы дошли до деревни, за нами набралась толпа баб, мужиков, ребятишек. Все они ходили в лес, искали нас.

— Где они были? Как ты нашел их? — спрашивают Акимочку мужики.

— На Гуляевых покосах, на елке сидели.

— Что ж они там делали? Чего ж их на елку занесла нелегкая?

— Песни распевали.

— Ах, всыпать бы им березовым веником, чтоб помнили!

А мы шагаем молча. Но чувствуем, что быть нам битыми еще и дома. И ничего нам не остается, как только покориться.

В деревне нас разлучили. Легкого потащили домой, меня Акимочка передал Тимоше, нашему соседу, чтобы тот доставил меня прямо к матери.

Дома по мне плакала мать.

В этот день пришел и отец с работы. Увидев отца, я сразу понял, что колотушек не будет.

Мать кинулась было ко мне, схватила меня и ударила раза два, но не больно, а чуточку.

— Ах, ты… да я тебя…

— Ну, ну, ну, не тормоши ребенка, — говорит отец. — Пусть он очухается, а то как бы хуже не наделать.

В хату к нам набились ребятишки, бабы, мужики.

Всем хотелось узнать, зачем мы в лес удирали. Но я решил при всех не рассказывать, чтоб надо мной потом ребята не смеялись.

— Ну, рассказывай, зачем ты в лес с Легким убежал? — спрашивает отец.

— Я скажу тебе одному, — говорю я.

— A-а, ну ладно. Братцы, идите-ка вы домой, занимайся каждый своим делом, говорит отец соседям.

И, когда все ушли из нашей хаты, я рассказал отцу все.

Отец слушал внимательно, а потом сказал:

— Ах, и дураки ж вы, ребятки! Пороть бы вас, пороть, но этим все равно дурь не выбьешь, еще глупей станете. Ну ладно, подрастайте, авось поумнеете!

Тем дело и кончилось.

Но больше на небо мы уж не собирались.

И книги про святых и преподобных мне окончательно разонравились.

IV Мы — ораторы

После неудачи с небом я присмирел. Я и до этого был не особенно боек, а теперь стал ниже травы, тише воды, как у нас говорят.

Присмирел и Легкий — ему дома тогда всыпали здорово. Правда, я ходил к нему и он ко мне заглядывал, но приключения наши кончились. Легкий даже по садам почти перестал лазать. Редко-редко когда надумает, а если уж и полезет, то очень осторожно. Ему, видно, надоели опасности.

Мы играли мирно, ходили иногда в лес за малиной, смородиной и грибами, бегали на реку Витьму купаться. Бывало, что и в своей Гнилушке на скорую руку купались, хотя в ней много мути и грязи.

Перемену эту в Легком заметили соседи, обрадовались.

— Вот теперь ты. Легкий, совсем хорошим стал, теперь ты приятный паренек, — говорили они.

Даже сам Трусак похвалил Легкого, когда мы приняли к себе играть его Ваньку Трусика:

— Умник, Легкий, молодец! А я-то думал, что ты совсем конченый.

И Легкому понравилось, что о нем стали так говорить. Однажды он даже сказал:

— А знаете, ребята, что я надумал?

— Что?

— Мы будем теперь всегда так жить. Не драться, не воровать. Только ежели в Матюшин сад иногда заберемся, потому что без яблок нам нельзя. А больше — никуда! Согласны?

— Согласны! — кричим мы.

Но, как говорится, загад не бывает богат. В деревне случились такие события, которые захватили и нас, ребятишек…

Шел 1904 год. Началась война, где-то далеко-далеко, на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, в Порт-Артуре. Там стояли наши войска, на них напали японцы.

На базарах стали продавать картинки: на них было нарисовано, как русские бьют японцев. Дядя Легкого, Тихонок, накупил таких картинок и развесил по стенам в горнице. Тут мы впервые увидели, кто такие японцы. На картинках они были маленькими, некрасивыми. Наши солдаты нанизывали их сразу по пяти штук на штык, наши бомбы топили японские корабли, японцы тонули в море и взлетали на воздух от взрывов русских снарядов.

Так было на картинках…

— Видал, видал, как наши колошматят косоглазых дьяволов? — радовался Тихонок. — Хо-хо-хо! Вот это здорово! Да наши их шапками закидают!

И он самодовольно подкручивал свои тощие усики и поглаживал жиденькую бороденку, ходил в церковь и заказывал молебны о победе русского воинства над врагом.

А в деревне провожали на войну запасных солдат, тех, которые отслужили свой срок на действительной и вернулись было домой. Бабы голосили по ним, как по покойникам, стон стоял по всей округе.