Мой учитель Филби

– Дело было в конце пятидесятых, – неспешно урчал с переднего пассажирского сиденья мелодичный и звучный тенор Озерова. – Был я тогда молодым, но уже достаточно известным и преуспевающим спортивным комментатором. Разъезжал по Москве на собственной «Победе» – редкая по меркам того времени роскошь. Приезжаю к друзьям на подмосковную дачу, а там, среди прочих гостей, Молотов с женой. Он тогда только что попал в опалу – помните антипартийную группировку «Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шепилов»? – лишился статуса небожителя и с позором был отправлен послом в Монголию. Весь вечер Вячеслав Михайлович держался очень скромно, по нему было видно, что тяжело переживает свое публичное унижение и не знает, как себя вести в новом качестве. При разъезде гостей выяснилось, что у Молотовых нет машины для возвращения домой. У нас ведь принято богов, свергнутых с Олимпа, сразу лишать всех привилегий. Я предложил свои услуги, и пожилая чета с благодарностью согласилась. Кручу баранку, переполненный ощущением важности момента и водительской ответственности за то, что везу легендарного человека. Думаю про себя, кто бы мог подумать, что мне придется подвозить самого Молотова! Но Вячеслав Михайлович, видимо, умел читать чужие мысли. Подъезжаем к его подъезду, тепло прощаемся, и он мне говорит: «Огромное спасибо. Теперь буду всем рассказывать, что меня подвозил домой сам Озеров».

Несмотря на весь свой колоссальный опыт, Озеров самым тщательным образом готовился к каждому спортивному событию, которое ему предстояло освещать. Он заранее собирал обширный исторический и статистический материал и за несколько часов до матча с головой уходил в изучение десятков рукописных листков с заготовками. Недаром говорят, что наилучший экспромт – заранее подготовленный. А уж искусством комментария Николай Николаевич владел поистине виртуозно.

Вот пример, пересказанный мне Юрой Кобахидзс. Озеров на лондонском «Уэмбли» должен комментировать матч между сборными Англии и СССР. В тот же вечер в лондонском оперном театре «Ковент-Гарден» выступал молодой грузинский бас Паата Бурчуладзе, а это немалая честь для любого певца в мире.

Но Бурчуладзе, как и большинство его соотечественников, страстный футбольный болельщик.

Представляете, какая для него трагедия – пропустить игру сборной его страны с родоначальниками футбола? Родственники и друзья в Тбилиси ему этого не простят. Их Паата просто не имеет права не побывать на таком великом футболе.

Бурчуладзе через земляка Кобахидзе попросил, чтобы Озеров в своем репортаже хоть словом упомянул о его якобы присутствии на «Уэмбли».

Перед началом второго тайма Николай Николаевич, к удивлению Кобахидзе, погрузился в непонятные рассуждения:

– Мне вспоминается, дорогие друзья, как в таком-то году, на чемпионате мира по футболу поболеть за наших футболистов пришли артисты Большого театра, и в их числе замечательный тенор Зураб Соткилава. Поддержка эта очень помогла, и советской сборной удалось вырвать победу у именитого соперника.

Кобахидзе, сидевший рядом с ним в комментаторской будке, ошалело толкнул Озерова в бок. Тенор Соткилава вместо баса Бурчуладзе? Вы, случаем, не перепутали двух грузин? Николай Николаевич сделал успокаивающий, и продолжил исторический экскурс, кажущийся бесконечным.

Завершил он его так:

– Этот случай, дорогие друзья, я вспомнил потому, что сейчас на трибуне присутствует молодое оперное дарование из солнечной Грузии – Паата Бурчуладзе. У него сегодня ответственный дебют во всемирно известном «Ковент-Гардене». Тем не менее он все-таки выкроил время, чтобы поддержать нашу сборную. Молодей!

Красиво, элегантно! Нет нужды говорить, что после этого Бурчуладзс превратился в настоящего героя в глазах всех своих родственников и друзей, равно как и остальных советских граждан.

Удачный матч «Спартака» в Бирмингеме мы отпраздновали как следует. В гостинице это вылилось у меня, несравненно более щуплого и подверженного опьянению, чем корпулентные Озеров и Кобахидзе, в ужасную мигрень. А ведь мне еще надо было писать репортаж о матче в завтрашний помер газеты! Я долго в отчаянии сидел над чистым листом бумаги. Из больной головы не вылезало ни слова.

Раздался стук в дверь, и проем полностью заполнила внушительная фигура Озерова. Он опирался на неизменную палочку, на нем майка, синие сатиновые трусы до колен и сандалии на босу ногу.

– Чем занимаетесь, Максик?

– Надо писать материал по матчу, а ничего не получается, голова раскалывается.

– Ну что ж, этому горю помочь легко, мой дорогой. Значит, так, берите ручку и записывайте.

В течение десяти минут Николай Николаевич продиктовал мне совершенно гениальный газетный репортаж, который затем был признан редколлегией моей газеты лучшим материалом месяца, а меня, соответственно, наградили небольшой денежной премией.

Покидая Лондон, благодарный за наши заботы Николай Николаевич поинтересовался, будут ли поручения на родину. Я попросил его позвонить из Москвы родителям в мой родной город и засвидетельствовать, что их сын жив-здоров и бодр духом.