Мой учитель Лис

Под лунным сияньем тихий погост
Спал мирно под небом бездонным.
Церковного сторожа дьявол занёс
Туда надышаться озоном.

Но вдруг под крестом шевеление — ух,

Как жутки все страшные сказки!
Мертвец к мертвецу — этот сгнил, этот стух,
Но лезут в безумную пляску!

Танцуют скелеты в остатках рванья,

Аж пыль меж могил поднимая,
Все саваны сброшены кучей тряпья,
Бесстыдству в ночи потакая!

И думает сторож, принявший на грудь:

«А как бы вон тот пиджачок мне стянуть?
И пусть воровать некрасиво,
Я модным отправлюсь за пивом!»

Когда мы доехали и расплатились, я не удержался, в лоб спросив кебмена:

— Скажите, сэр, почему вы все поёте? Неужели нельзя дать возможность клиенту проехаться в тишине?

— Но как это возможно, джентльмены? — честно удивился голштинец, округляя глаза. — Ведь это ваша национальная традиция! Кебмен всегда должен петь! Нас так учили в профсоюзе.

— Пресвятой электрод Аквинский, да что вы знаете о…

— Держу пари, это кто-то из чиновников миграционной службы неслабо повеселился, — шепнул мне наставник, деликатно оттаскивая меня от горячего, но абсолютно бессмысленного спора. — Мальчик мой, а сбегай-ка вон туда, в управление, и узнай, когда и во сколько прибывает ближайший пароход из Франции. Заодно уточни, есть ли суда спецрейсов, перевозящие важных лиц или дипломатов.

— Да, сэр. Слушаюсь, сэр. Но сначала я выскажу этому надутому швабу всё, что накипело…

Я даже не смог бы вам объяснить, каким волшебным образом Лис развернул меня на сто восемьдесят градусов и дал такого пинка, что я мог бы долететь до Чаринг-кросского вокзала, если бы не стукнулся носом в вывеску «Билетная касса». Блямс!!!

Больно до жути. Зато окошечко сразу отворилось.

— Чего надо? — глянул на меня сонный кассир с синим лицом и мешками под глазами.

— Я хотел бы узнать о прибытии французского посла.

— Парень, ты в курсе, что это закрытая информация?

Перед синелицым вдруг появилась фунтовая купюра. Человек в кассе жадно сглотнул, вытянул дрожащую лапку и сгрёб деньги.

— Завтра в шесть часов пополудни мы примем частное судно из Франции, а кто на нём прибудет, будет знать только Скотленд-Ярд.

Окошко захлопнулось.

— Деньги идеальный спутник разговора, — значимо заявил месье Ренар, из ниоткуда возникая за моей спиной. — Осталось вызвать кеб и прокатиться до французского посольства.

— А мы не можем прогуляться пешком? — взмолился я.

Мой учитель подумал и кивнул: почему бы и нет, погода хорошая, дождик не идёт, а лондонская осень давно воспета всеми поэтами мира. Мы неспешно пошли вдоль по улице, я пинал опавшие кленовые листья, Лис пребывал в лёгкой задумчивости, что не мешало ему деликатно увёртываться от случайных прохожих и вежливо касаться края цилиндра, когда мимо цокала каблучками какая-нибудь изящная красотка.

Все ближайшие к порту кварталы были традиционно заполнены маленькими отельчиками, кабаками, трактирами, лавками скупщиков, разными увеселительными и торговыми заведениями. Здесь никогда не смолкал шум, не закрывались двери, тут днём и ночью толкались толпы народа всех профессий, языков, возрастов и наклонностей.

Особым вниманием у сошедших на берег матросов всех флотов и стран пользовались так называемые киски. Возможно, это было первое во всей объединённой Европе исключительно женское сообщество «близких к природе». В их ряды принимались прекрасные представительницы кошачьего племени. Но не тигрицы, рыси, пантеры и прочие, а только чистокровные кошки!

Всех пород, всех мастей, всех характеров и нравов. Подгулявшие моряки легко становились добычей этих грациозных созданий. Незадачливые любители выпивки и шелеста юбок в лучшем случае просыпались где-нибудь на задворках порта с больной головой и пустыми карманами. Слишком агрессивных или требовательных ждала более печальная судьба.

— Эй, рыжий красавчик, почесать тебе спинку коготками?

— Отвали, лахудра, он на меня посмотрел! Джентльмен разбирается в экзотических ласках от опытной персиянки.

— А если пойдёшь со мной, лисёнок, то и твой мальчик не останется без впечатлений.

Наверное, я краснел, но месье Ренар лишь вежливо раскланивался на ходу. Видно было, что подобное внимание ему явно приятно и мой учитель совсем не чужд грубоватой лести. Пару раз он даже останавливался пошептать что-то на ушко той или иной кошечке, передавая в мягкие лапки серебряную монетку. Не особенно и скрываясь, кстати.