Мой Ванька. Том первый

Ну конечно, не вытолкал, я ведь лежу, а жёстко послал туда. Я понимаю, что у него неприятностей не будет, потому что через Юрия Степановича он сам передал своему начальнику про причину своего отсутствия. Да и дома Ванька много чего для работы делал.

Слабость обалденная! Всё тело ватное, а когда надо встать, то делаю это с большим трудом. Вот – лежу, накачиваю себя энергией и думаю. Ванька поехал на работу на моей машине. После того как он сам, один, без меня, привёз сюда Илью Анатольевича, у него появилась уверенность в себе. Возможно, это и хорошо, главное, чтобы не было самоуверенности. Да и вообще, не зря же он права получал!

Понимаю Ваньку, который во время болезни лежал и думал. Это так здорово, когда никуда не нужно торопиться. Мысли текут спокойно, без спешки…

Ванька… Как он испугался, бедняга, когда мне поплохело. На него было жалко смотреть. Испугался, что я его покину и… перейду в лучший из миров. Испугался, что останется один. Смешной…

Ведь в действительности, когда мы оплакиваем ушедших от нас дорогих нам людей, мы на самом деле оплакиваем не их, а самих себя. Нам жалко себя. Мы не думаем о том, что дорогим нам людям в том самом лучшем из миров будет наверняка лучше, чем в нашем неспокойном здешнем, наполненном превратностями судьбы, которые далеко не всегда положительны. Тогда, в первый момент, мы теряемся и не знаем, как нам жить без этих дорогих людей. То есть мы фактически оплакиваем своё внезапно наступившее сиротство. Это потому, что любой человек по сути своей – эгоист, в большей или меньшей мере. Так и Ванька… А как я могу его бросить? Как я могу бросить этого дорогого мне человека, моего брата, за жизнь и судьбу которого я принял на себя ответственность ещё тогда, давно, когда он действительно осиротел.

Ванька… Братишка мой… За эти годы я прикипел к нему, можно сказать… Спим мы с ним вместе, тесно прижавшись друг к другу. Нам достаточно обнимать друг друга во сне и чувствовать, что мы вместе. И я уже привык к этому «вместе»!

Если представить, что Ванька вдруг полюбит и женится? Женившись, он не сможет быть со мной. Тогда этого «вместе» уже не будет. Гм… Вот он, мой эгоизм… Хотя я знаю, что должен сделать для этого всё.

А я и Даша? По сути, наши с ней отношения явились одной из причин изменения и меня, и Ваньки. И он это не только признаёт, но даже поощряет. Слава богу! Он стал другим, нормальным. Это же прекрасно!

Я очень люблю своего братишку и понимаю, и без него я – уже не я! У нас – и это теперь абсолютно точно – совсем другой уровень отношений.

Щёлкает замок входной двери. Появляется Ванька.

– Что-то ты рано, – подаю я голос с тахты.

– А меня отпустили, Пришлось, правда, с собой взять ещё кое-какую работу, – оправдывается он. – Ну как ты?

– Слабость только… Если честно, только до сортира и обратно. На большее сил пока не хватает.

– Я тебе покажу – большее! – Ванька шутливо грозит мне кулаком. – Теперь ты у меня в руках. Понял? Теперь я командую.

– Командуй…

– Ну, сейчас я тебя кормить буду, а то, небось, уже проголодался.

Забавно так! Ванька освоился с ролью сиделки и, видимо, страшно этим гордится.

– Вань… Ванюха!

– Чего, Саш? – отзывается он из кухни.

– Слушай, давай я пообедаю с тобой на кухне?

– Ещё чего!

– Ну Ванюха… Я серьёзно…

– И я серьёзно.

– Ну тогда я сам пойду! Упаду – придётся тебе меня поднимать, – угрожаю я.

– Сашка… Ну прекрати!

Но уже поздно. Сажусь на тахте и начинаю вставать. Ноги, конечно, слушаются плохо, но если не торопиться…

Однако сил действительно нет. Ноги разъезжаются. В результате сползаю по стене коридора вниз, почти на пол.

– Ну что? Доигрался? – прокурорским тоном спрашивает Ванька сверху.

– Похоже на то…

– Давай подниматься, – Ванька приседает и суёт мне руки под мышки.

Общими усилиями встаём и, медленно перебирая ногами, двигаемся к тахте. Тут он меня усаживает.

– Саш… Ну, зачем это надо было делать? Ну ответь!

– Ну виноват, дяденька…

– Виноват… Сиди уж! Я тебе вместо стола табуретку подставлю.

– Наклонись… – прошу я.

Он наклоняется, и я обнимаю его за шею.

– Спасибо тебе, Ванюха. Мне так приятна твоя забота, – признаюсь я.

– То ли ещё будет! – он польщённо улыбается.

Пацан… Это я любя.

Ванька сидит и работает. Я, лёжа на тахте, наблюдаю. Судя по всему, работает он очень увлечённо. Молодец!

Глаза слипаются… В сон тянет. Значит, так и нужно. Буду спать.

Просыпаюсь. Ванька по-прежнему сидит и работает.

Сколько я спал? Два часа. Черт возьми! Сегодня я должен был поехать к Даше и Серёжке. Съездил… А деньги-то им нужны.

– Вань…

– Что, Саш? – поворачивается он ко мне.

– Слушай… Мог бы ты съездить к моим?

– К Даше и Серёже?

– Ну да… Деньги нужно отвезти. Ты как сегодня до работы доехал?

– Нормально. Только один раз забыл на четвёртую перейти. Так и ехал весь квартал на третьей. У светофора спохватился.

– Ничего… Придёт со временем. Так ты сможешь съездить?

– Конечно!

Ванька уехал к Даше. Хоть это сделаем…

Звонит телефон. Хорошо, Ванька его около меня оставил.

– Слушаю!

– Ну как ты, Саша? – звучит в трубке знакомый поскрипывающий голос Ильи Анатольевича.

– Слабость сильная. Ходить почти не могу.