Мой век – двадцатый. Пути и встречи

От этих неприятных мыслей меня отвлек стюард моей каюты Риммер. В час дня, как раз когда я почувствовал голод, он вошел в каюту с подносом, наполненным едой, и вытаращил на меня глаза. ’’Страж” куда-то исчез. Если раньше для Риммера я был просто молодым американским туристом, которого ему по долгу службы приходится обслуживать, и источником чаевых, то теперь положение изменилось. Я стал ’’подозрительной личностью”, на которую, как он в возбуждении выразился на своем ланкаширском диалекте, ’’уже падает тень собственной виселицы”.

Хриплым шепотом мой стюард сообщил, что готов мне служить: передать письмо, или — глаза его заблестели — выполнить поручение. Моей первой реакцией было подозрение. Но потом я обдумал его предложение и решил, что нет ничего плохого в том, что я хочу сообщить о своем положении американскому консулу или нашим лондонским представителям. Произошла глупая неприятность, но это еще не значит, что у меня есть основания для беспокойства.

Я кивнул в знак согласия к очевидному восторгу Риммера. ”Когда я принесу чай, - пробормотал он с видом заговорщика, - приготовьте, что надо передать, и я отнесу кому скажете”. Уж не думает ли он, что я незаконно вожу через границу бриллианты?

Сегодня вся эта история выглядит довольно по-детски, но не следует забывать, что в то время я был немногим старше мальчишки и что все это случилось так неожиданно! В любом случае, преданный Риммер доставил на берег мои письма и кормил меня как на убой. Думаю, посмотрев фильм, Скотланд-ярд не нашел в нем ничего, что могло угрожать королю Георгу (тем не менее фильм этот мне не вернули, и Мартенсу так и не привелось его увидеть).

Через два дня мой детектив внезапно меня освободил, извинившись за причиненные неудобства, и сказал, что я могу получить обратно свои документы в главном управлении Скотланд-ярда, куда, добравшись до Лондона, я отправился на такси. В Скотланд-ярде меня немедленно провели в кабинет важного на вид чиновника, который в изысканной манере извинился за происшедшее, сказав, что ’’произошло небольшое недоразумение”.

Он, по-видимому, считал, что его седины дают ему право в отеческом тоне предостеречь меня от сделок с большевиками. ”Я был в России во время режима Керенского и большевистской революции, — сказал он, - и могу вас заверить, что если и найдется безумец, решившийся послать в Россию свои товары, они будут конфискованы большевиками и ему за них никогда не заплатят”.

Когда, покинув его кабинет, я возвращался в свою гостиницу, я услышал крики газетчиков: ’’Экстренный выпуск! Британская торговая делегация на пути в Россию”. Газетный заголовок гласил: ’’Возобновление торговли по новому англо-русскому торговому соглашению”. ”Ну и дела, — подумал я. — Скотланд-ярд служит торговым интересам Великобритании и устраняет иностранную конкуренцию”.

(Через семь лет, сидя в галерее для гостей Британского парламента, я с удовлетворением слушал речь одного из министров, не слишком дружелюбно настроенного к советскому режиму. Он сказал: ”Мы знаем, что при заключении торговых сделок между нашими бизнесменами и лондонскими представителями Советского правительства не было случая, чтобы последние не выполнили полностью и точно в срок своих обязательств”. Мой чиновник из Скотланд-ярда оказался очень плохим пророком.)

События последних нескольких дней ничуть не погасили моего энтузиазма. Наоборот, я больше, чем когда-либо, был полон решимости ехать в Россию и спешно готовился к отъезду в Берлин.

В эти последние дни в Лондоне мне оказался очень полезным Борис Мишель. Он знал, где достать лучшие товары, имя его было магическим паролем среди владельцев магазинов и поставщиков. Борис — очень выносливый малый, полный энергии и любитель посмеяться — гордился своим знанием мира и непревзойденным успехом у женщин. И действительно, в каждом городе его ожидала дама сердца. Он сделал все, чтобы я получил удовольствие от Лондона, представил меня портным принца Уэльского, у которых я заказал костюмы из лучшего английского твида, водил по ресторанам и театрам, ежедневно развлекая до поздней ночи. Через несколько дней такой жизни я был рад продолжить путешествие хотя бы для того, чтобы немножко отдохнуть.

Пока мой поезд мерно катился через Голландию и Германию в Берлин, я, вместо того чтобы внимательно наблюдать развертывавшийся перед глазами ландшафт континентальной Европы, сидел замерзший в углу купе, стараясь прийти в себя после чрезмерных развлечений с Борисом Мишелем.