Мои Великие старики

Конечно, Голливуд – это фабрика звезд. Каждый год здесь зажигают новые. Но самое интересное, что эти звезды отличаются от наших только суммой вложенных в них денег. А играют они по той же самой системе Станиславского. И я могу сказать, что наши актеры – великий Михаил Ульянов, которого я безумно люблю, гениальные Иннокентий Смоктуновский, Олег Борисов, Женя Евстигнеев, Евгений Леонов, грандиозный Олег Даль, неповторимый, непревзойденный Евгений Лебедев, да у меня пальцев на хватит, чтобы всех перечислить, – так вот, разве они хуже Де Ниро, Хоффмана, Николсона, Буди Аллена? Их всех объединяет одно – великий талант. Только каждый идет к вершине своим путем. Почему детям нравятся картины со Шварценеггером? Потому что он играет прежде всего человека, в его фильмах справедливость и добро непременно побеждают зло. А фактически-то это наши сказки и про Садко, и про Царевну-лягушку… Просто там фантазии подкрепляются деньгами, которых у нас или нет, или мало. Да, я восхищаюсь и Стайгером, и Николсоном, и Дугласом, и многими другими. А женщины – от Мэрилин Монро до Ванессы Редгрейв и Софи Лорен? А каким потрясающим был Жерар Филип, в которого влюбился весь мир! Но скажите, чем лучше он нашего Алейникова или Крючкова с Бернесом, актеров с таким же обаянием?! Просто нас в свое время оторвали от западного искусства «железным занавесом», и мы ничего не видели, не знали, не могли сопоставить, а потом все сразу обрушилось, и теперь кажется, что у них все великие, а наши, свои, так себе…

– Кстати, насчет «занавеса», ведь вы тоже стали поздно выезжать, пребывая в роли невыездного. Я-то знаю, по какой причине, но, Валентин Иосифович, прошу вас, расскажите эту историю нашим читателям.

– О, боже, я уже забыл о тех перипетиях. Все они в прошлом и, как говорится, быльем поросли. Первый раз меня не выпустили, кажется в конце 70-х годов, при Брежневе.

Это было время массового отъезда советских граждан за границу. «Современник» собрался на гастроли в Швецию и Норвегию. И вот пришла депеша из КГБ: «Гафта не выпускать». Как, почему? Не объясняют, только намеки, предположения.

Театру предложили сделать замену. Но Галина Борисовна Волчек, наш главный режиссер, наотрез отказалась: либо все, либо никто. И самолет улетел пустым. Росконцерт заплатил огромную, в десятки тысяч долларов, неустойку за срыв контракта. Второй эпизод произошел, когда я снимался на «Ленфильме», уже при Горбачеве. Несколько сцен со мной в фильме «Контракт века» должны были снимать во Франции. Оформился, и все вроде бы было в порядке. Но вдруг та же самая история. Меня буквально сняли с самолета. КГБэшный генерал был сам удивлен. Он сказал, что у меня все чисто, но выпускать нельзя, потому что кто-то очень высокий поставил запрет. Группа улетела. Потом парижскую сцену сняли… в туалетных комнатах новой крупной ленинградской гостиницы, которые были похожи на французские вестибюли.

Еще один эпизод. Снимаюсь в «Гараже» у Рязанова. Снята почти вся картина. И вот уважаемый мною Эльдар Александрович вызывает меня в кабинет, а на самом лица нет. «Что же вы, Валентин, делаете? Я накачиваю картину, такая она выходит острая, интересная, у вас прекрасная роль, а вы подаете заявление на отъезд. Понимаете, что будет с лентой?!» Я в трансе. «Что вы, – говорю Рязанову, – даже в мыслях нет такого…»

Я написал письмо Горбачеву и Чебрикову. Написал, а отправлять передумал, стыдно стало. Спустя много лет у художника Никаса Сафронова встречаю знаменитого тогда генерала Олега Калугина. Спрашиваю, не растолкует ли он, в чем дело, почему я был в запрете. Он и говорит: «Кто-то строчил на вас доносы, что вы хотели сбежать на Запад».

– Кто все-таки закладывал вас, сейчас-то известно?

– С большой долей вероятности могу предполагать, что моего выезда не хотел один человек из близкого окружения.

– Так вы и остались на родине, не бросив свой родной город… Вы ведь москвич? Где вы родились?

– В Сокольниках, в больнице имени Остроумова (хитро улыбается) в 35-м году. И Сокольники, конечно же, мое любимое место в Москве. Парк, аллеи, каток, Ширяево поле, стадион клуба «Спартак», за который я болею. Первые свидания, первые разочарования, друзья, все там…

– Наверняка и Чистые пруды родными стали: и театр здесь, и уютные местечки отдохновения. Не так ли?

– Вы знаете, эти районы чем-то похожи. Какой красивый здесь бульвар, легендарный пруд. Прогуливаться одно наслаждение.