Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно

Потому что я все еще не мог сказать «нет», когда уже прочувствовал на себе последствия ее писанины на зеркале.

Потому что я просто хотел побыстрее переработать эту проблему, которую мне вдруг взвалили на плечи.

И потому, что я и в самом деле находил его сестру очень интересной – вопреки или благодаря ее писанине на зеркале.

Все эти причины имели место до разговора с Сашей. Теперь же меня дополнительно интересовало, был ли Курт как-то связан с Борисом, то есть нужно ли было принимать в расчет его как шантажиста. В конце концов, история с Губным монстром, рассказанная его племянником Максом, до сих пор была единственным указанием на то, что кто-то обнаружил Бориса в подвале. Возможно, в тот день, когда Курт слишком поздно забрал своего племянника. Но все это было настолько неопределенно, что я и в самом деле теперь хотел лично, уже независимо от Лауры, посмотреть на Курта.

– Привет, Бьорн! – Курт ухмыльнулся мне. – Отлично, что мы так быстро познакомимся.

– Да, Лаура сказала, это срочно.

– Разве не круто – иметь младшую сестру, которая обо всем позаботится?

У меня не было младшей сестры, а на Лауру я смотрел в первую очередь как на самодостаточную женщину. Что касается ее брата, то смесь запахов новой кожаной обивки салона автомобиля, пара от электронной сигареты и довольно тошнотворного лосьона после бритья сразу же вызвала у меня отвращение. Но я не подал виду. Один обед с этим типом – и больше я его никогда не увижу.

– Лаура – классная женщина. Но честно говоря, я удивлен, что ты заехал за мной на машине. Я думал, ты не водишь авто.

– Так я и не вожу. Мехмед водит. Не так ли, Мехмед?

Курт покровительственно похлопал водителя по плечу.

– Меня зовут Мурат, – деловито и с прохладцей отозвался тот.

– Я лишился водительских прав. Бывает.

Точно. Если водить слишком быстро. Или пьяным. Или слишком быстро и пьяным. И если к тому же у тебя плохой адвокат. Продать такое собственной сестре под видом «добровольного отказа от потребления ради спасения мира» – это кое-что говорило о Курте.

– Только не говори Лауре. Это подпадает под адвокатскую тайну или нет?

– Можно и так сказать. – Но не нужно. – Что же случилось?

– Два раза за год засекли превышение скорости на двадцать шесть километров в час.

Это была мелочь, за которую водитель получал запрет ездить сроком ровно на один месяц. Если Курт уже несколько месяцев вынужден был обходиться без своей машины, значит тут было больше километров в час или больше промиле[36]. То есть он солгал не только своей сестре, но и мне.

– Что еще моя сестра рассказывала обо мне?

Про это он от меня уж точно ничего не узнает.

– Не много. Мне любопытно, что я могу для тебя сделать.

– Это я объясню за обедом. Я зарезервировал нам столик в «Гаучао-Родизио».

«Гаучао-Родизио» был бразильским стейк-рестораном. Лучшим в городе. Мясо такое нежное, что тает во рту. Хотя – или, может быть, как раз потому что – оно совершило длинный перелет в десять тысяч километров, чтобы попасть с расчищенных в девственном лесу пастбищ Бразилии на наши тарелки. Это был топ-ресторан. Единственное, чего вы не нашли бы у них на кухне, – это региональных биоящиков.

Наш столик располагался в тихом дальнем углу ресторана, уставленного множеством тропических деревьев. Одного у Курта нельзя было отнять: он был хорош в светской болтовне. На протяжении всей трапезы разговор вел он.

Началось все с закусок. Маленькие, легко усвояемые кусочки, которые производили классное впечатление. Пока вы не задумывались, откуда они взялись. Но я задумался. Как относительно закуски – это было фуа-гра, – так и относительно того, что сообщил Курт.

Курт позиционировал себя так, как и описывала его Лаура, – спасителем мира. По крайней мере, на словах. Но не на деле.

Курт точно знал, насколько сократился бы выброс углекислого газа при ограничении скорости на немецких автобанах до 130 км/час, и возмущался, почему ее до сих пор еще не ограничили[37]. Какая безответственность! Тезис интересный в устах лихача без водительских прав, которому, вообще-то, никто не запрещал в любое время добровольно ездить на скорости не больше 130 км/час.

Курт мог разволноваться из-за перевозки животных и кастрации поросят без наркоза, при этом с удовольствием заказывал в качестве закуски печенку принудительно откормленных гусят пяти месяцев от роду. То, что продажа гусиной печени в Бразилии запрещена по соображениям защиты животных, похоже, не интересовало ни его, ни учредителей «Гаучао-Родизио».

Курт был против упрощения политического контента и огрубления политической культуры. Однако он говорил с набитым ртом, за что популисты были вынуждены, где бы это ни происходило, аккуратно получать по морде.

Курт был за государственное субсидирование всех железнодорожных билетов. Железная дорога – она ведь мало того что климатически нейтральна, но еще и такое транспортное средство, которое лишено статусных символов. Однако сам он не ездил поездом, потому что не мог там разговаривать по телефону так же спокойно, как в автомобиле.