Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно

Самой большой проблемой был Курт. Мы с Сашей находились у него в руках. Даже если он не пойдет в состоянии буйного помешательства прямо в полицию, он мог анонимно рассказать полиции о Борисе. Тогда мы угодили бы в каталажку. Он мог рассказать о Борисе людям Бориса или людям Драгана. Тогда и Саша, и я были бы мертвы. Или он мог рассказать Хольгерсонам, почему у почившего члена их семьи отсутствует ухо. Но ничего из всего этого Курт на самом-то деле не хотел. Он хотел в первую очередь отомстить Борису. А это он мог сделать, только держа все свои знания при себе.

Хольгерсоны стали бы проблемой только в том случае, если бы узнали, что я виновен в смерти двух членов их семейства. Но это они могли узнать только через Курта. Так что эти две проблемы были взаимосвязаны.

Конечно, Курт мог и полиции рассказать об ухе. Однако полиция, в отличие от Хольгерсонов, вероятно, потребовала бы доказательств. У Курта имелась только фотография уха. Само же ухо сожрала кошка.

Следующая по величине проблема звалась Петер. Но зато Петер был двойной проблемой. Во-первых, в связи с расследованием смерти официанта. А во-вторых, в связи с возможным признанием Курта. К счастью, Петер считал Курта идиотом. Этим можно было воспользоваться.

Борис в любом случае представлял собой проблему. Пока он жив.

Катарина была проблемой до тех пор, пока она думала. По крайней мере, пока она думала, что я ей изменяю. Но вчера по телефону она разговаривала вполне разумно. Разговор с ней предстоял только во второй половине дня. Так что сейчас, во время бега, я мог не заморачиваться с проблемой «Катарина».

Курта и Бориса я мог бы убить. Тогда две проблемы разрешились бы.

Однако это решение наталкивалось на еще одну проблему, совершенно другого рода: я больше не хотел убивать.

«Ты – может быть. А как насчет меня?» – проявился мой внутренней ребенок. Видимо, он уже насмотрелся на косуль. Я слегка споткнулся на бегу.

Я усвоил из уроков господина Брайтнера, что интересы внутреннего ребенка не всегда равнозначны интересам взрослого. В данном же случае эти интересы были диаметрально противоположны. Я хотел ненасильственного решения. Мой внутренний ребенок предпочитал решение с трупами. Причем имелась еще одна проблема.

«А как с Борисом? – поддел я его. – Его бы ты тоже теперь убил?»

«Мы не убьем Бориса!» – был однозначный ответ.

Найти теперь компромисс – это целое искусство. Внутренний ребенок должен чувствовать себя защищенным. Но взрослый при этом не должен быть ограничен в своей свободе.

Я снова перешел на легкий бег и оставил позади себя еще сто метров с благородными оленями.

Я не хотел убивать.

Но смерть Курта и Бориса решила бы две проблемы.

Мой внутренний ребенок желал покойников.

Но он не хотел убивать Бориса.

Эти две противоположности действительно были несовместимы?

Пока мне не нужно было убивать самому или отдавать приказ об этом, смерть других людей во благо моего внутреннего ребенка была мне безразлична. Он не хотел, чтобы мы убили Бориса. Но если бы Бориса убил по собственному почину кто-то другой, все это выглядело бы уже совершенно иначе. В конце концов, быть убитым – один из профессиональных рисков шефа мафии. Да и с Тапси так же: если бы мой отец не отобрал его у меня, я все равно не мог быть уверен, что котенка не сбила бы машина через два дня. Может даже, так бы оно и было. Но кто мог бы по собственному почину убить Курта и Бориса? Ну, то есть кроме самих Курта и Бориса, если бы они друг друга…

Я оторопел. Вот оно, решение!

Но как?

Я временно отодвинул этот вопрос на задний план. Сначала упорядочим все остальное.

Хольгерсоны пока что были самой мелкой проблемой. Похоже, они пока вообще не ведали о моем существовании. И ничто не говорило о том, что в обозримом будущем это как-то изменится. Если сначала обезвредить Курта и Бориса, то не останется ничего, что связывало бы меня с Хольгерсонами. За исключением выдуманной истории о Борисе и золотом младенце. Но эту историю знал только Вальтер. Стало быть, если бы Курт, Борис и золотой младенец просто исчезли куда-нибудь все вместе на веки вечные… Возможно, на какую-нибудь ферму? Тогда мои проблемы с Куртом, Борисом и Хольгерсонами были бы решены одним махом.

И тогда в качестве проблем остались бы только Петер и Катарина.

С Катариной я встречусь сегодня днем. Петер подождет до выходных.

Итак, на следующем круге я мог покреативить с моим внутренним ребенком.

«Не желаешь еще один креативный заход?» – спросил я у него.

«Да, но, пожалуйста, давай слегка изменим правила игры!» – был ответ.

Мне стало любопытно.

«Мы не будем играть, как обычно, с вещами в радиусе двух метров. Мы будем играть с информацией в радиусе двух дней».

Я был искренне удивлен:

«Почему это?»

«Потому что в радиусе двух метров есть только заповедник. Хотя Борис мог бы убить Курта жердью из ограды. А Курт мог бы перед этим так разъярить кабана, что тот сразу после убийства Курта напал бы на Бориса со смертельным исходом для последнего. Но для этого нам пришлось бы сначала притащить обоих сюда, а потом избавляться от трупов. И то и другое мне кажется непрактичным».