Бет-ха-мидраш у евреев – единственное место, где собираются вместе. Когда-то люди проводили большую часть времени в бет-ха-мидраше. Три раза в день молились, занимались и просто беседовали, и бет-ха-мидраш был у евреев единственным «клубом». Но у миснагидов принята система, что у каждого есть определённое место, которое он покупает за деньги, и приходя в бет-ха-мидраш молиться, становится на своё место, так называемый «штот». Каждый имеет в бет-ха-мидраше свой «штот», переходящий по наследству к детям. «Штот» – даже важнее, чем положение и происхождение. Миснагид готов себя подвергнуть величайшим лишениям, лишь бы иметь в бет-ха-мидраше место выше, чем у знакомого, или хотя бы не ниже.
Помню, что в мои детские годы в местечках цена места у восточной стены бет-ха-мидраша была такой же высокой, как цена дома. Места эти испортили немало крови миснагидов, и тот, кто когда-нибудь напишет их историю, получит такой материал, который ему скорее напомнит мелочную, уродливую войну, чем что-то, имеющее отношение к вере и к синагоге.
Бедняки, как говорилось, стоят у самой двери. Нет у них места, чтобы сесть, будто бы они какие-то камни, а не люди. И ни один миснагид наверное себя не спросит – хоть на минуту – подобает ли божьему дому, чтоб люди там делились на «чистых» и «нечистых», на богатых и бедных.
Даже при вызовах к Торе играет роль вопрос престижа. Читать вызывают хозяев, но и в вызовах есть свои уровни: быть вызванным третьим и шестым – наиболее почтенно; седьмой, последний и завершающий – чуть пониже, а четвёртый и пятый – ещё ниже. Стоящий у Торы и распределяющий вызовы габай взвешивает престиж каждого хозяина и напряжённо морщит лоб: подходит ли та или иная глава из нашей святой Торы, где каждое слово – сокровище, для того или иного хозяина – как всё это странно! В большинстве случаев, конечно, не подходит, и начинается война и даже драка, и атмосфера миснагидского шуля насыщается ненавистью и завистью.
Приглашений бывает всего до восьми, но среди нескольких сот молящихся в каждом шуле имеется по несколько десятков богачей, крупных домохозяев и «хороших» евреев, желающих непременно быть приглашёнными к Торе. Тогда у миснагидов распределяют стихи из Торы и читают субботнюю главу не по разделам, а по строчкам.
Бедняки почти никогда не приглашаются к Торе. Как евреям, к тому же набожным, причиняет им это, конечно, много боли и огорчения. А отсюда, конечно, проистекает то, что большинство бедняков и ремесленников организуют свои миньяны, где и они удостоятся приглашения к Торе и свободно вздохнут, избавившись от оскорблений, испытываемых ими в шуле и бет-ха-мидрашах.
Итак, в бет-ха-мидрашах у миснагидов нет никакой солидарности и никакой радости. Как на неделе, так и в субботу и в праздник. Каждый миснагид идёт после молитвы домой, поест со своей семьёй и ложится спать. Не поёт, не танцует. Либо молится, либо учится, либо что-то делает, либо ест, либо спит. Чего-то кроме молитвы, ученья, еды и сна, быть не должно. Понятно, что ото всего этого миснагид впадает в страшную сухость, в какую-то пустыню, где радость, экстаз и душевный подъём совсем неизвестны.
Вкратце, недостатки миснагидов следующие: обособленность, отсутствие солидарности, страх перед загробным миром при отсутствии всякого удовольствия в этом, ненависть и подозрительность по отношению к ни в чём не повинным необразованным людям, которые падают только на бедных, так как богатому невежде прощается. Ненависть и подозрительность к бедным вообще, как таковым, гордость, вражда, зависть, раздоры, гордость своим происхождением и вообще – сухость, жизнь без радости, без счастья, без экстаза – всего, что близко сердцу демократических слоёв народа. Естественно, что при таком положении у евреев должен был произойти переворот, возникнуть какая-то новая система, которая таки и возникла.
Возникла она сто семьдесят лет назад вместе с Бааль-Шемом[190]
, которому удалось стать отцом переворота. Бааль-Шем действовал по двум пунктам: с одной стороны, он облегчил бремя веры, которое стало невозможно нести, при том, что даже и тот, кто всё соблюдал и всё выносил, не мог быть уверен в будущем мире; с другой стороны, он также старался укрепить еврейство в том смысле, что европейское просвещение, которое тогда уже начало проникать ко всем народам, не повредило бы евреям как народу. Мудрый Бааль-Шем Тов тогда уже понимал значение талмудического выражения, которое он обновил и распространил среди своих последователей: «Тремя вещами спасён Израиль: тем, что не менял своей одежды, языка и имён»[191].Бааль-Шем Тов также распространил свою систему на Тору, Пророков, Писания и Талмуд.