Мои Воспоминания

Как-то в субботу днём я зашёл к нему домой. Он спал на диване, а возле него лежала книга избицких хасидов «Воды Шилоаха» Я взял книгу и заглянул в неё. Взгляд мой упал на главу о Пинхасе *(Глава толкует соответствующую главу Торы – Бемидбар (Числа), 25). Там было написано, что Зимри, сын Салу, был прав в отношении Козби, дочери Цура, с которой состоял с давних пор в браке. Дальше там говорилось о Пинхасе, который его пронзил копьём, не зная толком подробностей, а Моше Рабейну его оправдал, так как был Пинхасу дядей *(То есть, толкование, противоречащее библейскому, согласно которому Пинхас поступил правильно, убив израильтянина Зимри вместе с его женой, медианиткой Козби, выполняя этим волю Всевышнего, недовольного увлечением израильтян иноверками). Этого я уже не мог вытерпеть. Я взял книгу и тут же отнёс к своему дяде-раввину, прося его объяснить написанное. Раввин прочёл и схватился за голову – если автор книги–раввин такое делает из Моше Рабейну, то чего ждать от простого еврея!

«Видишь, дитя моё, - сказал он сердито, - как далеко заводят хасиды. В следующую субботу покажи это своему отцу, когда он будет сидеть за столом с хасидами – пусть он тебе объяснит».

В следующую субботу у отца собрались все хасиды, в гостях был ребе Шлойме-Ицль, умный хасид и богач. Сидели за большим столом, пили вино и говорили о хасидизме. Я встал из-за стола, взял дрожащими руками избицкую книгу «Воды Шилоаха», поднёс отцу, открыл нужную главу и попросил: «Отец, объясни мне смысл, я не понимаю».

Отец прочёл и несколько растерялся. Он был очень честным человеком, не умел крутить голову другому, тем более, собственному сыну. Хасидам очень хотелось узнать, в чём дело, и Шломо-Ицель, гость и очень хитрый еврей, понял по отцовскому лицу, что у него отнялся язык и что он не знает, что ответить своему сыну. Отец протянул ему книгу. Тот просмотрел и застучал ладонями по столу: «Правильно!» – и дал книгу другим хасидам. Все тут же закричали: «Правильно!» А когда я спросил, что именно правильно, мне объяснили, что когда я стану старше, то узнаю. Они во мне очень ошиблись. Я не мог ждать, пока стану старше, и это хлопанье по столу и крики: «правильно» о том, что мне казалось совершенно ложным, грубым и диким, оттолкнуло меня, хотя и безотчётно, от хасидизма.

И всё хасидское учение с того времени стало у меня поперёк души, и я не мог успокоиться. Я стал пересматривать для себя все их словечки, и всё мне стало казаться навыворот, странно, и я потянулся назад. Стал ходить домой к магиду. Там бывали все самые упорные противники хасидизма; сын его Моше-Аарон, большой илюй, был особенно пламенным их противником, регулярно против них выступая. В бытность пылким хасидом я всегда держался подальше от дома магида, от его сына, хоть были они самые образованные люди в городе – я не мог слушать, как они расправляются с хасидами и с их цадиками, вместе с Бааль-Шем Товом *(Исраэль бен-Элиэзер Бааль-Шем-Тов, 1700-1760, умер в Меджибоже, ныне Хмельницкая обл. на Украине - основоположник и вдохновитель хасидизма в Восточной Европе). Но теперь поделился с магидом и его сыном тайной – что больше не могу быть хасидом, что они правы, выступая против хасидизма. Я подружился с Мойше-Ароном, только что приехавшим из Минска, где в двадцатилетнем возрасте он стал главой ешивы. Когда он заболел, минский раввин, реб Гершон-Танхум, которого очень ценил франкфуртский барон Ротшильд *(Имеется в виду Аншел-Майер Ротшильд (1773-1855), близкий к ортодоксальным еврейским кругам в Германии), он поехал с ним во Франкфурт и представил его барону, проведшему в занятиях с ним несколько часов. Мойше-Арон ему понравился, и Ротшильд послал его на воды за свой счёт. Он его также послал назад в Каменец и дал ему с собой воду, чтобы пить. Доктора ему не разрешили заниматься, так как мозг его работал слишком напряжённо, что могло ему повредить. Мойше-Арон должен был гулять и пить воду.

Нуждаясь в людях, с которыми он мог гулять, он брал для этого меня, хоть я и был его лет на шесть-семь моложе. Как видно, я ему понравился. Он видел, что я изо всех сил стараюсь понять, найти истинный путь, и он много говорил со мною.

В то лето я продолжал сидеть у Ицхока-Ашера, а тот по-прежнему морщил лоб над Дополнениями, повышая своё благочестие, и отец мой ни о чём не беспокоился. У меня было время для всего, тем более, для прогулок часа по два с Мойше-Ароном. И тот показал мне все места в Талмуде, направленные против методов, используемых хасидами. Я также проводил много времени у Йоселе, сына богача, в занятиях философией и исследованиях, на час в день приходил к своему узколобому ребе, повторял с ним страницу Гемары с Добавлениями – и привет.