Мой воздушный шар

– А у тебя ума-то есть на эти курсы ходить? – папа совсем вскипел. – Я тебе щас денег вбухаю, а толк-то будет? Вон, отсоси у меня лучше. Денег дам! А не хочешь – иди по вечерам полы в магазине мой. Всё лучше, чем по телефону без конца трепаться. И ума не надо. Я тебе денег даю – куда деваешь? Экономить надо, значит! Поняла, нет? Экономь деньги – не ты их зарабатываешь! И халат, б**, зашей свой. С тобой на люди выйти стрёмно, даже дома ходишь, как кошка драная. Знал бы, что ты такая дура окажешься…

– Ну хватит уже… дай на проезд хоть сотку.

– Заработай, я же сказал. Нету у меня.

Мама не выдержала, заплакала и ушла на кухню.

– Алине, вон, скажи, пусть на автомойку идет подрабатывать, большая уже. Хоть какая-то польза будет, – крикнул отец вдогонку.

Он редко обращался к нам с сестрой прямо. Чаще он просил маму что-то нам сказать, хотя мы и были рядом.

– Девочки, идите ко мне, – позвала мама.

– Сидеть! – приказал папа. – Куда пошли? Такие же дуры растут! Слушайте, чё отец говорит. Может хоть поумнеете. В школе вас не воспитывают ни хрена – так хоть отца слушайте. Мать! Мать!

– Чё?

– Иди сюда.

– Мне некогда.

– Мне чё, за тобой прийти?

Мама вернулась.

– Иди сюда… извини. Ладно, мать?

– Что у нас случилось? Что же ты все время недовольный? Разве я такая плохая? – принялась она причитать. Она знала, что если папа остыл, то будет теперь добрым. Мы с сестрой тоже это знали.

– Папа! – позвала сестра. – А купишь нам с Алинкой фломики?

– На хрена вам? Карандашей нет что ли?

– Ну, попроси ты! – тихонько толкнула мне сестра локтем. – Тебе-то он завсегда купит.

– Па-а-ап! – я встала и подошла к нему. – Давай тогда ручки гелевые купим, а? Там такой набор классный!

– Да что за х**ня! Ну неси, – папа разомлел.

Я быстро сбегала, вытащила из его куртки кошелек (когда он был пьяный, мы часто таскали деньги без спроса, но тут папа уже несколько дней был в завязке) и принесла. Папа вытащил 500-рублевку и дал мне.

– На, сестре тоже купи что-нибудь, только не фломастеры.

Я поцеловала его в щечку.

– Давай сфоткаемся все вместе, – предложила я.

– А мне на проезд? – не поняла мама.

Папа отправил нас с сестрой спать. Потом мы слышали, что папа с мамой смотрят по телевизору порнуху и трахаются. Утром мама поехала на такси, а вечером после работы купила себе юбку, а сестренке – новую сменку в школу, потому что старая совсем изодралась. Мне она ничего не купила, потому что папа мне уже дал денег и я могла сама себе купить, что мне нужно. Поэтому сестре я купила фломастеры, потом заплатила себе за телефон и еще купила красивых тетрадок несколько штук, а еще домой три больших яблока (папа все равно их не ест). Правда, мама спасибо не сказала и яблоко не стала есть, поэтому я его сама съела и больше не буду ей ничего покупать, раз она такая.

***

Девчонки остались на улице у входа в автосервис. Громко жужжала болгарка. Смеялись слесаря. Папа стоял под подъемником и что-то крутил во внутренностях ржавого «Жигуленка» таким же ржавым ключом. Я его сфоткала, для прикола, но он заметил.

– Ты чё? – увидев меня, он вышел на свет, вытирая руки ветошью.

– Приветик!

– Ну, привет, – поздоровался он, пытаясь понять, зачем я пришла.

– А мы с девчонками по магазинам решили прошвырнуться.

– Ну, швыряйтесь, – пожал папа плечами.

– Людке на днюху папка пять рублей подарил, чтобы она шмоток прикупила. Представляешь! Вот так папка! Вот мы и пошли…

– Поздравляю.

– А что ты делаешь? – продолжала я.

– А ты не видишь?

– Хрень какую-то?

Папа не сдержал улыбки.

– Там такие кофточки классные мы видели!

– И чё? – папа, наконец, понял, что мне было нужно, но не подавал виду. Ему стало интересно, что я буду делать. А я уже давно знала, что делать в таких случаях.

– Красивые очень, но только дорогие… Вырез такой вот, и тут вот еще такие оборочки, и вот так… А ты сегодня долго? Поздно домой придешь? – показала я на зависший на подъемнике тарантас.

– Это шабашка. Как сделаю, так и приду.

– Ну я пошла. А то меня ждут.

– Кто?

– Девчонки.

– Иди.

Я медленно развернулась, сделала несколько шагов, потом обернулась и еще раз улыбнулась отцу. Он покачал головой.

– И сколько?

– А есть косарь?

– А не жирно будет?

Я промолчала. Папа пошел искать мастера. Они долго разговаривали, кивая на «Жигуленка», а когда отец вернулся, то протянул мне две тысячные купюры.

– Сестре купи тоже что-нибудь, поняла?

– Спасибо, пап! – я чмокнула его в грязную щеку и побежала к подружкам.

Папа вернулся к подъемнику.

– Сочная девка растет! – ухмыльнулся напарник.

Я не слышала, что отец ему ответил.

***

Карусель крутила уже по тысячному кругу. Мама подрабатывала по выходным в парке, и мы с сестрой могли по вечерам кататься, сколько влезет. У нас были свои любимые лошадки – мы всегда садились на них, рядом друг с другом, и катались, пока в парке не выключат все фонари. Нам нравилось болтать о чем-нибудь – о мальчиках, о школе. Наверное, потому, что нас никто не мог слышать – это было лучшее время делиться секретами.

– Мама плачет, – заметила сестра.

– Ма-ам! – позвала я. – Останови!

Когда карусель перестала кружиться, мама уже улыбалась, как будто ничего не произошло.