Мой взгляд на любовь

— Чем могу помочь? — спрашивает она. — Ты что-то ищешь или просто смотришь?

Я заправляю волосы за уши и поворачиваюсь к ней. Она улыбается, но, когда ее глаза расширяются и она раскачивается с носка на пятку, я понимаю, что она узнала меня.

— Эмерсон?

Я киваю.

— Давно не виделись, — говорю я, чувствуя одновременно радость и сильное сожаление.

— Боже мой! Не могу поверить, что это действительно ты. Сколько времени прошло.

— Мне очень жаль. Я… — моя решимость покинула меня и, заикаясь и бормоча, пытаюсь разобраться в своих спутанных мыслях.

— Пойдем ко мне в кабинет, — она кладет руку мне на спину и ведет к двери в конец галереи.

Ее кабинет – хаотичное скопление холстов, банок с красками, незаконченных эскизов и бумаг на каждой поверхности. В центре стоит большой стеклянный стол, а стул рядом с ним больше похож на трон.

— Когда ты приехала в Мельбурн? — спрашивает она, когда мы садимся.

— О. Ну, — это так неловко. — Пять лет назад.

— Что? — ее глаза расширяются в недоверии, которого я ожидала. — Почему ты так долго искала меня?

Я жую нижнюю губу, пока она не начинает кровоточить.

— Не то, что искала, — честно отвечаю. — Я до сих пор в шоке от того, что мне вообще пришлось посещать занятия по рисованию, не говоря уже о вашей галерее.

— Ты – та девушка вчера вечером, которая не смотрела на меня, когда нас представили.

Я киваю.

— У меня был шок при виде вас, и я запаниковала. Извините. Это было грубо.

— С чего бы тебе паниковать, милая? Я не понимаю, — она подвигается вперед, упирается локтем в подлокотник и наклоняется. — Почему ты не позвонила, когда приехала в город? Я бы могла помочь тебе.

— С чего вы взяли, что мне нужна была помощь? — защищаюсь я.

Она вздыхает.

— Ты живешь здесь уже пять лет и ходишь на занятия по арт-терапии. Возможно, я спешу с выводами, но что-то подсказывает, что тебе не помешала бы дружеская поддержка.

Не знаю, что сказать. Это правда, мою жизнь не назовешь успешной, но она была большой частью моих самых болезненных воспоминаний, и я никогда не планировала снова ее увидеть.

— Девушки, которую вы встретили пять лет назад, уже давно нет. Я не наивный подросток со звездами в глазах, и я была бы очень признательна, если бы вы не афишировали наше давнее знакомство. Я не хочу, чтобы Джош или кто-то еще в классе знал о глупых мечтах моей прошлой жизни.

— Почему ты занимаешься с Джошем, если отвернулась от своей страсти и своего невероятного таланта?

— Его занятия — это просто зуд, который мне хотелось почесать. Я, разумеется, не искала это.

— Думаю, Джош хотел бы знать, кто ты. Вообще-то, он…

Я перебила ее:

— Пожалуйста, Мадлен. Я знаю, вам это кажется странным, но я ни с кем не говорю о своем прошлом, и я была бы признательна, если бы вы уважали это.

Она встает и подходит к буфету из дубового дерева. Взяв кувшин с водой, она наливает два стакана.

— Если ты не преследуешь свои мечты, то что? — она поднимает бровь, и мне кажется, что она заглядывает мне прямо в душу. Это обезоруживает, и я неловко ерзаю на стуле.

— Недавно я начала работать в «Выпечка у Кэрри», это чуть дальше по улице.

— О. Как давно ты там?

— Не очень долго.

Она выглядит задумчивой.

— Значит, ты устроилась на работу недалеко от моей галереи, но никогда здесь не была. Меня не было последние два месяца, иначе встретились бы раньше.

Я качаю головой.

— Эмерсон, чувствую, может быть, ты хотела, чтобы это произошло.

— Что вы имеете в виду? Я потеряла вашу визитку и не знала, что это ваша галерея.

Она поднимает руки в защитном жесте.

— Послушай, я не шутила, когда говорила о любой посильной помощи. В то время я имела в виду контакты и, возможно, наставничество, но думаю, что теперь тебе нужен кто-то, чтобы слушать.

— Вы продали мой рисунок? — спрашиваю я. Иронично, но я надеюсь, что она не смогла найти покупателя.

— Я покупала его в подарок другу, — ее взгляд смягчился. — Я думала оставить его себе, полагая, что это хорошая инвестиция. Я верила, что однажды ты станешь знаменитой художницей, и у меня будет один из твоих оригиналов.

— Вы его отдали?

Она кивает.

— Я отдала его Джошу.

— Джош, который учитель рисования? — потрясенно спрашиваю я.

— Единственный и неповторимый, — отвечает она. — Вот для кого я его купила. Я помогала ему во время учебы, и верю, что у нас есть особая связь. Когда его отец умер, упокой Господь его душу, Джош практически жил в моей галерее и, в конце концов, я дала ему работу. Когда я вернулась из поездки, где встретила тебя, его работа заключалась в том, чтобы распаковать работы, которые я собрала в своих путешествиях.

Я делаю большой глоток воды, пытаясь переварить сказанное.

— Когда он наткнулся на твой рисунок, он остановился и долго смотрел на него. Впервые с тех пор, как умер его отец, он улыбнулся, и я знала, что это произвело впечатление, на которое я надеялась.

Делаю глубокий вдох.

— Никогда не забуду его слова, — она пристально смотрит на меня. — Он сказал, что это вселяет в него надежду.

— Не могу поверить. Честно, я просто не могу в это поверить.