Мой XX век: счастье быть самим собой

Высказались все члены парткома. Все как один осудили поступок Семанова, но меру наказания предложили неодинаковую. Я тоже много думал над этой историей, мне тоже хотелось найти смягчающие обстоятельства. В самом деле, С.Н. Семанов на протяжении 24 лет пребывания в партии не имел ни одного партийного взыскания, не раз избирался в состав партийного бюро, по отзывам тех, с кем работал в издательстве «Молодая гвардия», журнале «Человек и закон», был деятельным коммунистом, выполнявшим все партийные поручения. В последние годы им написаны такие значительные произведения, как «Макаров» (серия «Жизнь замечательных людей»), «Брусилов» (та же серия), отличная книга «О документальной основе романа Михаила Шолохова «Тихий Дон». Он автор хороших книг о первой русской революции 1905 года и Кронштадтском мятеже. Книги эти до сих пор работают на утверждение нашей идеологии, нашей истории, нашего героического прошлого.

Но я думаю о том вреде, который нанес С.Н. Семанов своей беспринципностью, о той объективной роли, которую он сыграл в этой стыдной истории, и не нахожу смягчающих обстоятельств. Я буду голосовать вместе со «стариками» за исключение С.Н. Семанова из рядов КПСС.

Ставлю вопрос на голосование. Первым было предложение вынести С.Н. Семанову строгий выговор с занесением в личное дело.

Кто за это предложение? Девять членов парткома проголосовали за это предложение (Андреев, Аксель, Градов, Емельяненко, Жуков, Каплинская, Кузнецов Ю., Петелин, Щипахина). Кто против? Пять членов парткома против этого предложения (Ардаматский, Еремин, Медников, Самсония, Кочетков).

Вторым было предложение: исключить из рядов КПСС.

Кто за это предложение? Пять членов парткома за это предложение (Кочетков, Ардаматский, Еремин, Медников, Самсония). Кто против? Против девять членов парткома (Аксель, Андреев, Градов, Емельяненко, Жуков, Каплинская, Кузнецов Ю., Петелин, Щипахина).

Партком постановляет:

Заслушав частное определение суда и сообщение секретаря парткома тов. Кочеткова В.И. о дополнительном знакомстве с обстоятельствами дела, а также объяснения С.Н. Семанова, партийный комитет Московской писательской организации считает, что коммунист Семанов совершил проступки, несовместимые с Уставом КПСС и званием члена партии, выразившиеся в приобретении в 1971 – 1974 гг. антисоветского журнала «Вече» и в длительных контактах с антисоветчиком и диссидентом Ивановым, осужденным судом за антисоветскую деятельность, а потому заслуживает исключения из рядов КПСС.

Однако, учитывая чистосердечное раскаяние и правильную политическую оценку своих поступков, заверения в том, что он сделает все необходимые выводы на будущее, а также тот факт, что за двадцать четыре года пребывания в партии он не имел взысканий, что как литератор он, особенно в последние годы, создал ряд книг, активно работающих на утверждение социалистического мировоззрения, партком считает возможным оставить С.Н. Семанова в партии, объявив ему строгий выговор с занесением в учетную карточку, и предупредить, что при первом же проступке, противоречащем Уставу КПСС, партийная организация вернется к вопросу о пребывании его в рядах КПСС».

В эти дни я чувствовал себя несчастнейшим человеком, тоже попавшим в ловушку под названием ПАРТКОМ... Мое предложение – ограничиться обсуждением, а что получилось, сам же говорил черт знает что, говорил одно, а думал другое... Да, счастье быть самим собой. И еще два эпизода, о которых с горечью вспоминаю. Идет заседание парткома, обсуждаем статью М. Лобанова «Освобождение», опубликованную в журнале «Волга» (1982. № 10). Вокруг этой статьи уже немало сломано копий, резкое обсуждение в Литературном институте. Накануне заседания парткома вышла статья ПА. Николаева «Освобождение»... От чего?» в «Литературной газете» (1983.5 января), в которой много было передержек и явной напраслины. Я подготовился выступить на этом заседании, написал свое выступление. Не помню ход этого обсуждения, но дело складывалось так, чтобы осудить позицию Михаила Петровича. По положению мне нельзя было выступать в первых рядах, а как бы заключать, умненько подвести этакие итоги. А заготовленное выступление несколько противоречило этому самому ходу заседания. И я в панике, по-другому никак не могу определить тогдашнее свое состояние, показал свои листочки Феликсу Кузнецову, сидевшему рядом. Он быстро пробежал глазами по тексту и сказал: «Не надо!»

И вот спустя много лет я привожу текст своего подготовленного выступления, горько сожалея, что не выступил.