Мой XX век: счастье быть самим собой

23 июля 1986 года «Литературная газета» опубликовала беседу с Т. Толстой в рубрике «Беседа за рабочим столом», в которой молодая писательница отвечает, в частности, на вопрос С. Тарощиной: « – Мне, да и, думаю, многим другим читателям журнала «Вопросы литературы» запомнилась ваша статья «Клеем и ножницами» – о книге В. Петелина «Судьба художника. Жизнь, личность, творчество Алексея Николаевича Толстого». Хотя статья эта написана по конкретному поводу, речь в ней в конечном счете идет об элементарном невежестве, порождающем псевдокультуру. Псевдокультуру, которая грозит уничтожить все то, что сегодня нам так важно сохранить.

– Это больная тема. Семена невежества сеют уже в школе на страницах школьных учебников». Ну и т. д.

И это не первый случай, когда «Литературная газета» поддерживает статью Т. Толстой в «Вопросах литературы». На эту статью ссылался В. Баранов, Латынина в статье, посвященной разбору биографических сочинений Нагибина и В. Петелина.

А между тем статья Т. Толстой – гнуснейший пасквиль, продиктованный самыми низменными целями, суть которых – сведение счетов с автором, который осмелился хорошо сказать о Людмиле Ильиничне Толстой, вдове Алексея Толстого, в 1936 году уведшей его от семьи, от Крандиевской и двух ее и его сыновей. И вот внучка Толстого, дочь одного из них, Никиты, посчитала возможным после смерти Людмилы Ильиничны разгромить мою книгу, в которой есть две странички о том, как счастлив Алексей Толстой с ней, его Людмилой, красивой, говорливой, обаятельной... При жизни Людмилы Ильиничны я не мог опубликовать эти две странички, она сама категорически возражала, опасаясь ссоры с семьей Толстого, она все надеялась, что время залечило нанесенную им рану. А после ее кончины у меня не было другой возможности отдать ей дань благодарности за помощь в работе над биографией Толстого, как сказать о ней несколько теплых слов.

Это о возможных мотивах появления этой гнусной и провокационной статьи. Могут быть другие мотивы. Не знаю. Могу одно сказать, что о книгах моих, посвященных АН. Толстому («Алексей Толстой», Жизнь замечательных людей. Молодая гвардия, 1978 г.; «Судьба художника». Воениздат, 1979 г.; «Заволжье», «Современник», 1982 г.; «Судьба художника». «Художественная литература», 1982 г.), написано немало положительных рецензий.

Но дело не в этом, уважаемый Александр Борисович.

Дело в том, что Т. Толстая, по своему невежеству или какому-нибудь злому умыслу, подвергает сомнению принципы документальной прозы, принципы биографического или документального повествования, принципы использования документов эпохи, свидетельства очевидцев, письма действующих в сочинении лиц.

В частности, мой Алексей Толстой размышляет о том, что недавно он пережил, где бывал, какую пустую светскую жизнь он вел. А вот грянула мировая война и все окрасила другим светом, всю его прошедшую жизнь. Я описываю, используя несобственно-прямую речь моего героя в качестве инструмента передачи его душевных переживаний, ввожу некоторые свидетельства Софьи Дымшиц, перечисление мест, где они бывали в то время, перечисление фамилий и имен тех, с кем они встречались.

И вот автор статьи Т. Толстая, ловко обстригая мой текст и текст воспоминаний Софьи Дымшиц, показывает почти дословное якобы совпадение текстов. А значит, В. Петелин – недобросовестный человек. Лживое обвинение! Невежественное обвинение!

Помню еще со студенческих лет работу Н.К. Гудзия о «Войне и мире» Льва Толстого, в которой он писал о том, как Лев Толстой использовал не только фразы из тех или иных воспоминаний, но и описание обстановки и пр. и пр. И Гудзий об этом использовании документов времени говорил как о лишнем доказательстве правдивости создаваемой картины.

Мне очень дороги и Ваши слова, сказанные в известном интервью Топеру. Вы говорили о праве современного писателя, работающего в документальном жанре, использования чужого текста, использовать его в прямой речи, во внутреннем монологе и пр. и пр. Для убедительности происходящего писатель-документалист не может выдумать отсебятину, если слова зафиксированы непосредственным участником тех или иных событий, которые автор описывает.

Статья Т. Толстой имеет принципиальное значение: она отрицает это право, обвиняет меня, а значит и других писателей-документалистов, в заимствованиях чужих свидетельств. А как же писать в таком случае биографические романы, документальные повествования и пр. и пр.