Мой XX век: счастье быть самим собой

Умирал Ленин... Все об этом говорили в открытую, удар следовал за ударом, и не было, как говорили, никакой возможности возвращения его к исполнению своих высоких обязанностей... Со всей остротой встал вопрос о преемнике, о личности, способной его заменить. Для большинства окружавших Шолохова писателей и журналистов сомнений не возникало – Лев Давыдович Троцкий. И Шолохова уверяли в гениальности Льва Троцкого. Дали ему прочитать книгу Г. Устинова «Трибун революции», опубликованную еще в 1920 году и ставшую настольной книгой многих молодогвардейцев. Не раз писатели, журналисты, партийные деятели панегирически говорили и писали о Троцком, указывая на его могучий талант трибуна, оратора, на его ум, такт и другие выдающиеся способности как вождя революции. Упоминались Зиновьев, Каменев, Бухарин, Дзержинский... Но, сравнивая Льва Троцкого с этими видными деятелями партии и государства, молодогвардейские друзья чуть ли не в один голос говорили о Троцком как о несомненном преемнике Ленина на посту председателя Совета народных комиссаров. А потому не жалели слов для панегириков Троцкому, посвящали стихи, ходили на его выступления, рукоплескали ему, добивались встречи с ним. С каким восторгом показывали ему письмо Троцкого «сотрудникам и читателям «Молодой гвардии» по поводу годовщины журнала. «Писательство есть искусство, дорогие друзья!» – писал в приветствии Троцкий и подписался: «Ваш Л. Троцкий». Вышла книга Александра Безыменского «Как пахнет жизнь» с предисловием Л. Троцкого, и обезумевший от счастья автор всем дарил книгу и непременно показывал на предисловие Л. Троцкого как на билет в бессмертие... Журнал «Молодая гвардия» выходил под редакцией Л. Авербаха, Ил. Вардина, И. Лепешинского, К. Радека, О. Тарханова и Ем. Ярославского. Почти одновременно стал выходить журнал «На посту» под редакцией Б. Волина, Г. Лелевича, С. Родова, в списке участников все те же, что и в «Молодой гвардии»: Авербах, Д. Бедный, А. Безыменский, Исбах, Левман, Лелевич, Михаил Кольцов, Юрий Либединский, Карл Радек, Лариса Рейснер, Фриче, Ярославский. В редакционной статье первого номера выражено недовольство литературно-критической чехардой; каждый «бухает во что горазд»: «Этому должен быть положен конец. Нам необходима твердая, выдержанная, пролетарская линия в литературе. Старые боевые знамена должны быть вновь гордо и несокрушимо подняты перед лицом оживающей буржуазной литературы и пошатывающихся «попутчиков» (На посту. 1923. № 1. С. 5). Призывали «освободиться от влияния прошлого и в области идеологии, и в области формы», «неустанно стоять на посту ясной и твердой коммунистической идеологии». А «твердая идеология» – это статьи и указания Троцкого, Зиновьева, Каменева и многочисленных, помельче, последователей. Возник все тот же трагический конфликт: Пролеткульт (1917 – 1932) – пролетарская культура, организаторы которой ратовали за «чистую» пролетарскую культуру, полностью отрицая мировую классическую культуру и наследие русского классического реализма; всех, кто продолжал следовать за русскими классиками, Троцкий назвал «попутчиками», над творчеством которых чаще всего напостовцы и молодогвардейцы просто издевались, издевались над творчеством Горького, Алексея Толстого и других «буржуазных» писателей; словом, возник трагический конфликт, который условно можно было бы тоже назвать Чириков – Аш.

Максим Горький принял Февральскую революцию, с увлечением работал с культурными слоями Петербурга над сохранением культурного наследия России, скрепя сердце пошел на сотрудничество с большевиками, задумал грандиозные культурные проекты, но Зиновьев, глава Петербурга, «ставил палки в колеса»: во главе всех структур он поставил своих единомышленников, которые не давали никакого хода практическому осуществлению замыслов Горького.

Любопытная запись в дневнике Корнея Чуковского. Как-то пришел он в «Комиссариат Просвещения»: «Кругом немолодые еврейки, акушерского вида, с портфелями. Открылось заседание. На нас накинулись со всех сторон: почему мы не приписались к секциям, подсекциям, подотделам, отделам и проч. Я ответил, что мы, писатели, этого дела не знаем, что мы рады бы, но... Особенно горячо говорила одна акушерка – повелительным, скрипучим, аффектированным голосом. Оказалось, что это тов. Лилина, жена Зиновьева...» И все эти «немолодые еврейки акушерского вида» занимали почетные места в культуре, в театре, в литературе, в науке... Во главе Госиздата, вспоминает Корней Чуковский, «стоит красноглазый вор Вейс, который служил когда-то у Гржебина в «Шиповнике», и этот Вейс препятствует выходу в свет книг, подготовленных Горьким и его сотрудниками, среди которых Блок, Чуковский, Десницкий, Горький...» (Чуковский К.И. Дневники. М., 1991).