Моя бабушка – Лермонтов

Именно у Луизы успокаивались самые нервные клиенты. Здесь не хотелось даже лишний шаг делать. Место завораживало – река, гора прямо перед глазами. Никого вокруг. Внутренняя пружина разжималась и отпускала. От еды Луизы клонило в сон. Или это от шума реки? Многие женщины, старательно боровшиеся с нахлынувшей зевотой, сдавались, когда Луиза приносила им пледы и подушки. Женщины засыпали тут же, прямо на лавке, широкой, удобной и даже мягкой. Жорик никогда не сидел со всеми за столом. Он уходил в свой любимый угол – крошечный шатер на двоих прямо на берегу реки. Туда редко кто спускался, только свои про этот шатер знали. Жорик сидел там и думал о том, как хорошо, что есть дети, внуки, правнуки, работа. Как хорошо, что сейчас приедет Сурик и они доиграют партию, пока клиенты едят и спят. Удивительное место. Все плохое остается где-то там, далеко. А дурные мысли уносит река. Жорик спускался к берегу, погружал ладони в бурлящую воду и смывал с себя все плохое. Река уносила болезни, тревоги. Была здесь и завораживающая, даже опасная магия. Уезжать не хотелось. Все хлопоты казались пустыми. Вся жизнь – напрасной. И настоящее – только здесь, на этом берегу, в этой воде, в этой горе, нависшей над головой.

Когда-то давно, уже после войны, Жорик приехал сюда к Луизе. Он не мог жить. Не мог дышать. У Луизы он пробыл месяц. За ним приехала моя бабушка и забрала его в город. Она заставила его вернуться, за что Жорик был ей благодарен. Это сейчас хорошо, он понимает, в чем главная ценность. А тогда, казалось, ничего не было – ни цели, ни желания жить. Но этот месяц ему был нужен – горный воздух, шум реки, заглушающий мысли. Луиза понимала. Но когда прошел месяц, она стала уговаривать Жорика вернуться домой. Хватит. Только Луиза – вдова, потерявшая на войне мужа (они служили вместе с Жориком и моей бабушкой), оставшаяся без детей – трое сыновей умерли в войну, могла жить в этом странном доме. Только здесь ей «было место». Луиза так и говорила про Жорика – «ему здесь не место».

Жорик не хотел уезжать. Как сейчас не хотят уезжать отсюда случайные клиенты кафе, которых он привез. Туристы. Все обязательно просили побыть еще немного, еще хоть часик – куда спешить? Это говорили те самые люди, которые еще два часа назад, на автовокзале, бежали, просили побыстрее, хотели успеть, догнать, опередить и все сделать вовремя.

– Никогда не бывает вовремя, – смеялся Жорик, – приедем, как приедем.

И сейчас клиенты уже были полностью согласны с водителем. Приедем на место, когда приедем. Они переставали смотреть на часы, волноваться и готовы были ехать туда, куда их повезет Жорик. Они уже не спрашивали: а почему свернули на эту дорогу, а сколько еще километров до города, а сколько это займет? А вы короткой дорогой едете?

Выспавшиеся впервые за долгое время глубоким сном женщины просыпались в другом мире. В том, где нужно повязать на голову платок и накрасить поярче глаза. Луиза дарила своим клиенткам платки. Если приезжали осенью и зимой, то пуховые, которые сама и вязала из шерсти козла. Если летом, то сотканные на ручном ткацком станке. Глаза женщинам она подводила тонко отточенным бруском угля. Они садились и покорно подставляли лицо Луизе. Та рисовала брови, стрелки, подводку, показывала, как правильно повязывать платок, и подводила к зеркалу – старому, мутному, в трещинах. Женщины ахали.

– Сколько стоит платок? – спрашивали женщины.

– Нисколько. Это подарок, – отвечала Луиза. Но женщины все равно оставляли деньги за царский подарок, как и мужчины – за угощение, за удовольствие увидеть своих женщин в платке и с такими глазами, что Шехерезада позавидует.

К Луизе приезжал не только Жорик, но и, пусть и редко, Варжетхан. Здесь, на берегу реки, под горой росли нужные ей для отваров травы. Здесь она отдыхала. Сельчане считали, что, если знахарка пропала на несколько дней, значит, колдует у реки, просит у богов реки урожая и процветания. Снимает порчу и сглаз. И только бабушка знала, что Варжетхан не может уехать от Луизы.

– Уезжай уже, сколько можно? – уговаривала ее та.

– Не могу. Еще денек, – просилась Варжетхан.

– Тебя люди ждут, волнуются.

– Да, завтра уеду. Обещаю.

Варжетхан задерживалась еще на день и еще на день. Она не ходила по склону горы и не собирала травы (Луиза заранее собирала для нее все нужные корешки и цветы, высушивала и отдавала уже готовыми к употреблению). Гадалка сидела в «нижней» беседке, смотрела на гору и слушала реку. Иногда за ней приезжала бабушка на своем редакционном «уазике» и увозила назад. Чуть ли не насильно. Луиза смеялась. Только на бабушку магия этого места не действовала. Ее не завораживал шум реки, она не впадала в транс и не засыпала на ходу.

– Твое место тоже здесь, – говорила Луиза.

– Ты с ума сошла? Мое место в редакции! – отвечала бабушка, чуть ли не силком заталкивая Варжетхан в машину.