Моя биография

Наше турне привело нас на побережье. Вместе с нами в этом турне по Западу ездил один красивый молодой техасец. Мы выступали в одной программе. Он работал на трапеции и никак не мог решить: продолжать ли ему это занятие или стать призовым боксером. Каждое утро я надевал боксерские перчатки, и мы с ним тренировались. Но, несмотря на то, что он был выше и тяжелее меня, я бил его, как хотел. Мы с ним очень подружились и после боя шли вместе завтракать. Он рассказывал мне, что его родители простые техасские фермеры, и с увлечением описывал жизнь на ферме. Вскоре мы стали обсуждать с ним новый проект: оставить театр и вместе заняться разведением свиней.

У нас было две тысячи долларов и общая мечта — разбогатеть. Мы собирались купить землю в Арканзасе по пятьдесят центов за акр, полагая, что для начала нам хватит двух тысяч акров, а остальные деньги рассчитывали вложить в покупку свиней и оборудование фермы. Мы высчитали, что если дело с приплодом свиней пойдет хорошо, — скажем, если каждая матка будет давать в среднем по пяти голов в год, — то за пять лет каждый из нас сумеет сколотить по сто тысяч долларов.

По пути мы смотрели в окна вагонов и, если видели свиноводческую ферму, приходили в неистовый восторг. Мы ели, спали и видели во сне свиней. Если б я тогда не купил книгу о научном разведении свиней, я мог бы оставить театр, стать фермером и разводить свиней, но в этой книге весьма наглядно был показан способ их кастрации, что сильно охладило мой пыл, и вскоре я забыл о свиньях.

На этот раз я взял в турне скрипку и виолончель. С шестнадцати лет я каждый день играл у себя в номере по четыре, а то и по шесть часов в день. Раз в неделю я брал уроки у нашего театрального дирижера или еще у кого-нибудь по его рекомендации. Так как я был левшой, мне перетянули скрипку на левую руку, переместив струны. Я мечтал стать концертным исполнителем, а если не удастся, по крайней мере, подготовить номер для мюзик-холльной программы. Но со временем я понял, что не смогу здесь достичь совершенства, и вскоре забросил музыкальные занятия.

В десятые годы нашего столетия Чикаго, безобразный и прокопченный, обладал, однако, особой притягательной силой. В этой буйно разраставшейся героической столице «дыма и стали», как сказал о ней Карл Сэндберг [23], еще жив был дух первых поселенцев. Безбрежные плоские равнины вокруг Чикаго, должно быть, похожи на русские степи. Взвинченное веселье било в городе через край, но в глубине его таилось горькое мужское одиночество. Люди топили свою тоску в бурлеске, где работали грубые комики, устраивавшие свалки на потеху зрителям. Их обычно сменяло двадцать, а то и больше, хористок. Некоторые из них были даже хорошенькими, другие имели довольно поношенный вид. Кое-кто из бурлескных комиков был смешон, но большинство комедий было непристойно, грубо и цинично. Здесь царила «чисто мужская» атмосфера, насыщенная враждебностью ко всему женскому. Чикаго был переполнен подобного рода зрелищами. В одном из них под названием «Говяжий трест Уотсона» показывали двадцать чудовищно толстых немолодых женщин, чьи могучие формы были обтянуты трико. Зрителям объявляли, что общий вес этих дам достигает скольких-то тонн. Их фотографии, выставленные на улице, для которых они позировали с грубым жеманством, производили грустное и довольно безотрадное впечатление.

В Чикаго мы жили далеко от центра, в маленьком отеле на Уэбеш-авеню. Отель был довольно паршивый, но в нем была своя прелесть — девушки из бурлеска тоже жили здесь. Мы всегда старались поселиться поближе к тому отелю, где жили хористки мюзик-холла, в надежде, которая потом никогда не оправдывалась. По ночам мимо нашего отеля мчались поезда воздушных линий, отбрасывая на стены моей комнаты тени, будто в старомодном биоскопе. И все-таки мне нравился наш отель, хотя ничего интересного тут так и не приключилось.

Некая молодая девушка, тихая, хорошенькая и очень застенчивая, почему-то почти всегда была одна. Иногда она встречалась мне в вестибюле отеля, но у меня не хватало смелости познакомиться с ней, да по правде говоря, она меня к этому и не поощряла.

По пути из Чикаго на побережье мы оказались о ней в одном поезде. Труппы бурлеска, ездившие в турне на Запад, обычно направлялись по одному и тому же маршруту, играя в одних и тех же городах. Проходя по вагонам поезда, я вдруг увидел эту девушку — она разговаривала с кем-то из наших актеров. Вскоре этот актер вернулся в наш вагон.

— Что это за девушка? — спросил я.

— Очень милая. Бедняжка — мне ее так жалко.

— Почему?

Он придвинулся ко мне поближе.

— Помнишь, были разговоры, что у одной из девушек сифилис? Так вот это она и есть.

В Сиэттле она должна была расстаться со своей труппой и лечь в больницу. Мы собрали для нее немного денег, причем в сборе участвовали все труппы, ехавшие в этом поезде. Бедная девушка — все узнали, какая беда ее постигла. И все-таки она была очень благодарна за помощь, а вскоре, подлечившись вливанием сальварсана, еще нового тогда средства, она вернулась в труппу.