Моя чужая новая жизнь

Ещё недавно я считала дни, когда смогу наконец перестать скрывать, что я девушка, но легче мне не стало. Мне больше не придётся идти в бой, и в госпитале относительно безопасно, но я чувствовала себя ещё более чужой и одинокой, чем в полку Винтера. Кроме Чарли я особо ни с кем и не общалась. Чопорные медсёстры считали своим долгом гонять санитарку почём зря, а порой и бессовестно перекидывать на меня часть своих обязанностей. Этим грешила даже Чарли. Моей «коллегой» была русская. Причём явно врач, которую тоже использовали на уровне «подай-принеси-убери». Я не раз наблюдала, как Лиля безропотно помогает неопытной Чарли поставить капельницу или вправить вывих, и та потом преспокойно выслушивает незаслуженные похвалы от доктора. Что ж, Лилю понять можно. У нее были причины скрываться. Скорее всего она еврейка — с головой выдавали тёмные волосы и глаза. Немного грело душу, что оказывается не только я малодушное трусло. Хотя нет. Лиля делает для своего народа хотя бы что-то. Пару раз я замечала, как она осторожно выходит из процедурной, а вскоре по больничке стали расползаться слухи, что пропадает морфий. Не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Лиля тырит лекарства и как-то передает партизанам. Какое-то время я хотела признаться ей, что тоже русская. Возможно, скооперироваться и вместе бежать. Но уж слишком горький опыт получила тогда с Олесей. Она скорее всего недоверчиво отшатнётся, может, вообще сдаст меня немцам или нашим. К тому же я так устала изощряться и лгать, что предпочитала оставить всё как есть. Ну и конечно старалась незаметно присматривать, чтобы она не попалась.

Проблемы пришли откуда не ждали. Ну что я могу сказать — в образе Карла в этом плане жилось проще. Здесь же ко мне начали подкатывать санитары. Такое ощущение что их подбирали по принципу «чем тупее, тем лучше». Особого рвения к работе там и близко не было, зато накидаться халявным спиртом — всегда пожалуйста. Оно бы меня триста лет не волновало, если бы кое-кто не начал активно зазывать меня присоединиться. Каждый раз я вежливо отказывалась, да только эти долбоящеры по-хорошему не понимали. Далее в ход пошла тяжёлая артиллерия. В один далеко не прекрасный день Отто с дружком застали меня в прачечной. Стирка здесь была сущей каторгой — постельное белье кипятилось в огромных выварках, далее его требовалось хорошенько выполоскать и выжать. В общем, не завидую я тому, кто следующим окажется в моей шкуре. Любой нормальный человек из нашего времени, избалованный стиралками, посудомойками, мультиварками и прочими гаджетами, захочет вскрыться в первые же недели.

— Эти тазы такие тяжёлые, — вкрадчиво начал Отто.

Проигнорировав его намёк, я взяла деревянные щипцы и стала перекидывать простыни в корыто с чистой водой.

— Я мог бы помочь такой хорошенькой малышке, — не успела я опомниться, как почувствовала мерзкие лапищи на своей заднице. — Если ты будешь немного поласковее.

— Хваталки убрал, — церемониться я не стала и огрела его щипцами, которые всё ещё держала в руках.

— Зря ты так, — с другой стороны на меня надвигался его дружбан.

Ладно в казарме приходилось постоянно молчать и терпеть чужие заебы, но здесь я этого делать не собираюсь.

— Повторяю ещё раз, для особо тупых — ничего вам не обломится.

— Не будь такой злюкой, — парень практически зажал меня в углу, в то время как Отто снова попытался облапать.

Я конечно могу сейчас устроить эпичную драку, но есть куда более простой и безопасный способ поставить их на место.

— Сестра Бриггитта ярая противница служебных отношений. Как думаете она отреагирует, если я сообщу об этом инциденте?

— Ты ещё пожалеешь, сучка, — злобно прошипел Отто, нехотя отступая.

Ох, как же вовремя сюда занесло Лилю. Она протиснулась к тазам и тихо сказала:

— Фрау Бриггитта велела побыстрее закончить стирку и развесить бельё. К вечеру прибудут новые раненые.

Этим долбодятлам конечно было плевать на появление какой-то русской санитарки, но вот приказы старшей медсестры игнорировать не стоит. Злобно покосившись в мою сторону, Отто наконец-то потопал на выход. Естественно я не жалела о потере таких горячих поклонников, но крови мне они попортили знатно.