Моя чужая новая жизнь

Если я сейчас спрячу этот приказ, надо будет показать остальное. И Кребс, и Вильгельм видели, что бумаг в планшете достаточно много. Посмотрим, нет ли более важных документов. Я вытащила сложенный газетный листок и узнала фотографию, знакомую ещё со школьных уроков истории — Зоя Космодемьянская перед виселицей, окружённая фашистами. Невольно закралась мысль, смогла бы я и дальше притворяться своей в доску, если бы увидела, как кто-то из парней преспокойно участвует в бесчеловечных пытках? В моё время принято считать, что мучили и жгли живьём людей в сараях эсэсовцы, а не простые солдаты, но ведь достаточно примеров, когда и штурмовики или танковая дивизия жгли сёла и допрашивали с пристрастием захваченных пленных. Мне остаётся только надеяться, что я никогда не увижу как Кох, или Каспер, или Фридхельм превратятся в жаждущих чужой крови и страданий животных.

Из сложенной странички выпал тетрадный листок. Ну ничего себе находка! Я потрясённо разглядывала план наступления. Примитивно набросанный карандашом, тем не менее достаточно понятный даже такому дилетанту как я. В посёлке Ленино сейчас шли сражения, наши же засели в Садках, тоже в глухой обороне. Чтобы выбить противника нужен эффект внезапности. Стрелочками были наметки, с каких сторон взять немцев в окружение. Нельзя допустить, чтобы эта схема попала в руки Винтера. Я конечно не настолько самонадеянна, чтобы считать что могу изменить историю, но ведь наша победа не родилась из ничего. Это был результат действий каждого дееспособного человека. Неважно — мужчина это, женщина, ребёнок или вот такая попаданка-всезнайка. Я смяла листок и быстро спрятала в карман. Им хватит сведений, которые я переведу. Вон сколько приказов. Отправить разведгруппу, держать оборону Москвы любой ценой, вывести из строя телефонную линию. В планшете лежала и карта Подмосковья. Я заметила, что довольно много посёлков были помечены чёрными крестиками. Если исходить из логики, то это места, которые сейчас в немецкой оккупации. И если я права, то значит можно сделать так…

Я быстро выдрала тетрадный лист и набросала похожую схему, сменив лишь название деревни. Были Садки, стало Ершово. Не знаю, конечно, поведётся ли Вилли на эту провокацию. Хотя если всё получится, будет даже весело. В стиле «Вы чего припёрлись, ребята, мы и сами неплохо справляемся». А немецкие «товарищи» в Ленино останутся без подкрепления. Ведь вполне вероятно, что Винтер получит приказ не сегодня-завтра выдвигаться именно туда. Это самая ближняя сейчас к нам линия фронта. Но пока рано загадывать, ещё неизвестно выгорит ли моя афера. Я засунула свои каракули обратно в газетный листок и, изображая рвение, стала черкать перевод донесений.

— Готово? — Вилли после кофе, а может, чего и покрепче пребывал почти в благодушном настроении.

— Вот, — я сидела как на иголках, гадая, как обратить его внимание на газетную вырезку. Фальшивый план он должен обнаружить сам. Я если что вне подозрений.

— А это что? — он таки цапнул «находку» и, пробежав глазами статью, пожал плечами. — Какой смысл таскать с собой статью о повешенной партизанке? Не понимаю.

— Для многих русских такие вещи служат напоминанием, стимулом отомстить нам, — ответил догадливый Кребс. — Для поддержки боевого духа так сказать.

— Если бы они сдались, то этих казней бы не было, — Вилли раздражённо бросил газету обратно мне на стол, посоветовав: — Сожги эту гадость, — он замолчал, заметив, как на пол спикировала бумажка. — Что это такое? — он нахмурился, разглядывая моё творение.

— Понятия не имею, — буркнула я.

Кребс заинтересованно взглянул и тут же взял найденную карту.

— Герр лейтенант, похоже, русский комиссар не просто так застрелился. Он не зря боялся плена, как огня. Это секретный план контрнаступления.

Винтер утащил карту за свой стол, долго что-то изучал и наконец выдал:

— Ершово и соседние деревни ещё с ноября — наша территория. Они хотят отбить их обратно? Нужно срочно связаться с Файглем. Мы не можем идти наугад, но игнорировать перехваченный план тоже нельзя.

Ну, это он погорячился. Связаться в ближайшее время возможно только голубиной почтой. Наши партизаны качественно вывели из строя все линии связи, так что Вилли придётся либо как послушному мальчику сидеть на жопе ровно и ждать «папочку», либо на свой страх и риск выдвигаться мочить коварных русских.

* * *

— Мать ужасно расстроена, что я не приеду на Рождество. Но ничего, к весне, я думаю, всё закончится, — да нет, родной, боюсь, что не закончится.

Но с другой стороны и понятно, что парни не хотели воевать вечно. Они всё ещё надеялись, что, выполнив по-шустрому свой долг перед страной, как ни в чём ни бывало вернутся по домам.

— Хотелось бы. Магда пишет, что Ганс учится делать первые шаги, — особенно тяжко им было в те дни, когда доставляли почту.

Мало кто действительно мечтал сделать военную карьеру. Вербински вон с удовольствием бы вернулся к своей благоверной и нянчился с мелким.