Моя чужая новая жизнь

— Я скучаю по тем временам, когда ты была все время рядом, — он нежно отвёл упавшую прядь волос с моего лба и улыбнулся. — Особенно когда я уже знал, что ты девчонка. Мне так хотелось тебя поцеловать…

— Ну теперь-то тебе ничего не мешает, — я тоже вспомнила,как мы ночами перешёптывались в казарме.

Он склонился ближе, требовательно очерчивая языком контур нижней губы, побуждая открыться навстречу, и я потянулась к нему, отвечая на поцелуй. Хотелось большего. Больше прикосновений. Ощущать его горячие ладони на обнажённой коже, забыться, раствориться в дымке возбуждения. Одежда стала досадной помехой, тем более я прикинула, что избавляться от этой многослойной «сбруи» мы будем часа три не меньше. Валяться бревенчатым изделием явно не в моём характере. Я привычно потянулась к пряжке ремня и почувствовала, как его пальцы накрывают мои, перехватывая инициативу.

— Я хочу сам…

Ну ладно, сам так сам. Я ведь этого и хотела, так? Он довольно уверенно расправлялся с одеждой: и своей, и моей. И даже ловко стянул вот это чёрте что, которое здесь называют «лифчик». Целиком отдавшись тактильным ощущениям, я трогала, гладила, изучала его тело. Кожа, которая постепенно оголялась, была горячей на ощупь, нежной. В форме он выглядел худеньким мальчишкой, но сейчас я видела, что это не так. На руках, груди, животе отчётливо проступал рельеф мышц. Его поцелуи словно горели на коже, на горле, ключицах, плечах. Оглаживая чуть подрагивающими ладонями мою грудь, он спустился на рёбра, живот, всё требовательнее прижимая к себе. И смотрит он сейчас на меня не робко и нежно как обычно, а с трудом сдерживаемой страстью, жарко, немного нахально — как я сама иногда на него смотрю.

— Только полный идиот мог путать тебя с мальчишкой. Ты такая красивая…

— Да ладно, вы и Карла считали красавчиком, — наверное, я сейчас мало похожа на невинную девицу, но раз уж мы собираемся заняться сексом, по-моему, глупо прикрывать сиськи ладошками в порыве ложной скромности.

Ладони Фридхельма были тёплыми, жадно-осторожными. Я чувствовала, как тело загорается ответным любопытством, покорно тянется навстречу чужой страсти. Пьянящие поцелуи, сбитое дыхание, манящие прикосновения… Его губы оставляют невесомые дорожки поцелуев на шее, спускаясь ниже.

— Эрин, если ты не уверена, мы не будем…

Так, спокойно, кто тут кого собрался девственности лишать?

— Хочешь сказать, ты сейчас в состоянии одеться и уйти? — я дразняще провела пальцем по его предплечью.

Синеглазка прерывисто выдохнул, и мы замерли глядя друг другу в глаза. Так близко, что смешивается дыхание. Он так трепетно реагирует на каждое моё прикосновение. Хотя я пока не прикасалась к его возбуждённому члену. Как-то преждевременно и слишком прямолинейно. Он мягко сжал мою грудь, и от этих неумелых осторожных касаний что-то сладко обрывалось внутри, вызывая судорожный выдох. Постепенно ласки стали смелее. Он быстро разобрался, что и как целовать и гладить, вызывая дрожь удовольствия. Мягко поглаживал мой живот, с каждым разом опускаясь ниже, но не решаясь коснуться более интимно.

Он навис надо мной, заглядывая в глаза:

— Ничего не бойся…

Я разве похожа на бьющуюся в истерике девственницу? Фридхельм осторожно потёрся напряжённой плотью, давая возможность привыкнуть к ощущению близости и мягко толкнулся внутрь.

Чёрт! А говорят, в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Еще как можно! Оказывается, лишиться девственности во второй раз не менее больно. Ещё же собиралась проверить верны ли мои догадки. Несмотря на неслабое возбуждение и полную готовность… гм… в нужных местах, я почувствовала, как протестующе тянется всё внутри даже при осторожном проникновении. Я невольно выгнулась, вцепившись в его плечи.

— Я не хочу делать тебе больно, — виновато замер Фридхельм.

— Девушкам первый раз всегда бывает больно, — надеюсь, мне сейчас не придётся проводить половой ликбез.

Он чуть отстранился, старясь сильно не двигать бёдрами, покрывая лёгкими успокаивающими поцелуями мою шею.

— Может, всё-таки не… — неуверенно прошептал он.

— Всё хорошо, — я огладила его напряжённую спину, давая понять, что можно продолжать.

Н-да уж, оказывается девственники мы оба. Но ничего, как говорится, было бы желание. Я представляла весь процесс намного хуже. По крайней мере, он не задаёт идиотских вопросов «А куда?» «А зачем?» «А почему так?»

Он не стал медлить, одним плавным толчком вошёл сразу и глубоко. Хоть я и была готова к вспышке боли, но едва сдержала стон, уткнулась лбом в его плечо. Он склонился к моим губам, целуя с тягучей нежностью и неспешно стал двигаться. Постепенно толчки становились более настойчивыми, но не сильными. Понемногу стали возвращаться изначально приятные ощущения. Не без периодических болевых всполохов там, где не надо, но не критично. Тягуче-горячая тяжесть знакомо разливалась в животе, делая меня податливой, как воск, под его прикосновениями. Медленный размеренный ритм его толчков, рваные стоны, его разгорячённое тело, руки, сжимающие в надежных объятиях…