Моя чужая новая жизнь

Это слишком хорошо для просто-секса. Я словно тону, глядя в его глаза, горло перехватывает от плавящей нежности, когда он бережно целует мои искусанные губы.

— Эрин…

Я не улавливаю, что сейчас произносят его губы. Может, что-то важное, может, бессмысленные нежности. Меня словно вышвыривает за какую-то грань, оргазм настолько сильный, что исчезает всё вокруг. Сквозь судорожную пульсацию чувствую, как рвано сбивается ритм его движений, ускоряясь. Его оргазм ощущается так же остро — судорога за судорогой, до последнего рывка. Фридхельм осторожно сдвинулся, тут же подгребая меня ближе, и коснулся губами моего виска.

Ну надо же, я думала меня уже мало что может удивить в этом плане. Сколько слышала историй что-то не припоминаю, чтобы первый раз сопровождался фейерверком оргазмов. Главным образом потому, что это действительно больно. Невольно сравнивая ощущения, я поняла, что дело не только в физиологии. Тогда, много лет назад я была морально не готова. Когда чувствуешь неуверенность, невозможно расслабиться, а естественные для неопытной девчонки стыдливость и страх перед новыми ощущениями тем более добавляют негативных впечатлений. Да и мой первый партнёр был далеко не так нежен и осторожен. Нет, всё было разумеется по согласию, но он заботился только о своём удовольствии, эгоистично полагая, что мне должны понравиться дикие африканские страсти. А оказывается, должны быть искренние чувства. Ну и всё-таки немного опыта. Хотя физически я оказалась снова невинной, но морально я явно не подросток. Так что правы психологи — секс, он в голове.

Блаженная гулящая пустота в голове и чувственная истома в теле. Прижимающийся к боку Фридхельм, ласково перебирающий мои волосы.

Если у меня и были сомнения, влюбилась я или как, то сейчас они пропали. Я и так долго продержалась, отмахиваясь от очевидного, и сейчас поздно жалеть о том, что я таки попалась. Не сейчас, когда он рядом беззащитно-открытый:

— Я люблю тебя, Рени.

Что-о-о? Рени? Звучит как собачья кличка или реклама средства от изжоги. Ладно, потом разберусь с этим. Как и с лекцией про пестики-тычинки. В этот раз о предохранении никто и не заикнулся, но если это не разовая акция, то этот вопрос нужно будет решить. А будет ли он — второй (третий, четвертый…) раз? Время неумолимо бежит, и увы, только вперёд. Не хочу сейчас ни о чём думать. Хочу лишь чувствовать рядом его, медленно погружаясь в сон.

Я проснулась словно от толчка. Было ещё темно. Точнее раннее утро, судя по серой зимней полумгле. Фридхельм ещё спал, прижимая меня к себе, словно плюшевого медведя. Я осторожно пошевелилась, приподнимаясь на локте. Спящим он выглядел ещё совсем мальчишкой, юным, невинным. Он такой открытый, доверчивый. Пусть я не собиралась этим пользоваться, но тяжести с души это не снимало. Для меня всегда в отношениях было главное — доверие. А о каком доверии может идти речь, если я постоянно лгу ему? Если он даже не знает, кто я такая на самом деле? Фридхельм потянулся, видимо, просыпаясь. Наверное, надо что-то сказать, не со случайным же мужиком в клубе трахнулась, но идиотское, абсолютно неуместное сейчас чувство вины не давало произнести не слова. Фридхельм проснулся окончательно, солнечно улыбнулся и потянулся за поцелуем. Не хочу сейчас думать о том, что будет сегодня или завтра. Я хочу верить, что его поцелуи могут стереть всё, что нас разделяет. Что в моей голове перестанет звучать подслушанный разговор.

— Герр лейтенант, я считаю, что нельзя принимать такие решения в одиночку. Через три дня мы восстановим связь, и вы сможете разыскать Файгля.

— Думаешь, русские станут столько ждать? Этот отряд разведки мы уничтожили, но остальные уже вполне могли атаковать Ершово. А эту позицию нам терять нельзя.

— Тоже верно. Но я бы всё же немного подождал.

— Я всё решил, Кребс. Отправляемся завтра.

В его глазах столько неподдельной искренности и нежности, что хочется выть от отчаяния. Перед грёбаным чувством на букву Л все люди одинаково беззащитны. Я хотела остаться с ним, хотела смотреть в глаза без тени обмана, позволить ему стать по-настоящему близким, но это всё перечёркнуто красным флагом с чёрной свастикой. Потому что есть вещи, которые принять нельзя. Никогда и ни за что. Я не могу перейти на их сторону. Просто не могу. Любовь или чувство долга — этим вопросом терзались сотни людней до меня. И я не изменю своего решения даже ради него.

Глава 23 С тех пор, как дали оружие нам, вместо сердца - холодный камень.

Вильгельм