Моя чужая новая жизнь

Я почти на сто процентов уверен, что в ту ночь Карл хотел сбежать. Видел ведь, как он прятался в кустах. На свой страх и риск не стал поднимать тревогу. Почему-то казалось, что мальчишка пожалел о своём решении явиться на фронт. Если так — пусть спасает себя, возможно, ещё не поздно. Разнос, конечно, утром мой братец устроил всем знатный. И я, и бедный Фрейтер попали под горячую руку. Карл попался нашим, но умудрился выкрутиться — стоял на своём, мол выслеживал партизан, костьми готов лечь за Родину и фюрера. Мне же было достаточно его фразы про то, что война не спрашивает о наших желаниях. За такими словами обычно стоит выстраданный жизненный опыт, которого вроде бы не должно быть у такого мелкого мальчишки.

Карл вообще стал для меня головоломкой. Чем дальше, тем сильнее манили эти секреты. Мне до сих пор непонятно, с чего все решили, что он полуграмотный деревенский дурачок. Если так, тогда он должен был быть приучен к физическому труду, а Карл, бедняга, едва таскал все эти вёдра и котелки. В то, что он необразованный, я тоже не верил. Карл с лёгкостью обсуждал со мной, когда на него находило подходящее настроение, достаточно широкий круг писателей — от Шекспира до Ницше. В то же время небрежно подчёркивал, мол не особо он любитель книжной науки. У него была своеобразная речь — достаточно правильный выговор, явно не сельский, но в то же время для мальчишки из хорошей семьи он ругался, будь здоров. Некоторые слова я бы не смог даже повторить. Зато парни, как ни странно, прониклись к нему чем-то вроде уважения. Ещё бы с блокнотом за ним ходили, дурни. Не задевали бы его, он бы и не крыл их всеми известными эпитетами. Со мной он, конечно, тоже не то чтобы подружился. Бывало отбривал или тоже подшучивал. Причем так, что я невольно задумывался, откуда мальчишка может знать о подобных вещах.

— Ну-у, ты долго ещё? Сидишь тут, как наследная принцесса в изгнании, столовым серебром орудуешь.

— По моему, это моё дело, как я ем, — почему-то я никогда не отвечал на его грубости. Мальчишку и так дразнят все, кому не лень.

— Когда я должен перемыть ваши чёртовы котелки, то нет, — бурчал Карл.— Бросай свои барские замашки. На войне, когда прижмёт, все хлебают грязными ложками из общего котелка и подтираются лопухом.

— Тебе откуда знать? — каждый раз, когда я слышу от него подобное, не могу соотнести его внешность подростка со слишком взрослыми, жёсткими словами.

— Мало что ли войн на свете было, — нехотя ответил он, явно не собираясь проливать свет на такую осведомлённость. — История в помощь.

— Пойдём, помогу, — как-то незаметно вошло в привычку делить с ним его наказание.

Вильгельм лихо сгрузил на пацана обязанности прачки, посудомойки и кухарки. И это, не считая активного курса обучения. Порой на Карла жалко было смотреть — его чуть ли не шатало от усталости. Но надо отдать должное, он не ныл и можно сказать со всем справлялся. Помогать ему хотелось не из жалости или желания набиваться в приятели. С ним было интересно. Никогда не знаешь, в какой момент колючий ёжик перестанет щериться иголками и позволит немного заглянуть, что под ними. Так однажды совершенно случайно я выяснил, где он собирался учиться.

— Слушай, Карл, ну то, что ты не филолог, я уже понял. Но учиться же ты где-то собирался?

— Может и собирался, — как-то хитро прищурился он, прервав «увлекательное» занятие — намыливание чье-то формы.

— Дай угадаю, что же тебя могло увлечь. Раз это не литература, может, тогда математика?

— Да ни в жизни, — ухмыльнулся он. — Пусть Пифагор горит в аду за то, что его бред вынуждены столетиями зубрить тысячи школьников.

— Тогда физика?

— Чуть получше, но тоже нет.