Моя чужая новая жизнь

Внезапно моё внимание привлёк слабый не то вой, не то плач. Неужели кто-то умудрился выжить? Я прислушалась — звуки неслись снизу. Переборов себя, спрыгнула прямо в кучу мёртвых тел. Убедилась, что мне ничего не послышалось — плач теперь отчётливо слышался в самом низу ямы. Глубоко вдохнув, борясь с подступающей истерикой, я сдвигала уже застывшие тела, пытаясь найти этого везунчика. Никогда до этого я не касалась, да и не видела ни одного покойника. Жизнь в этом плане меня баловала. Мне всё ещё казалось, что это дурной сон, что это не я, пачкая руки чужой кровью, перекидываю мёртвые тела в стороны. Этот запах смерти наверное останется на моей коже, одежде навсегда. Дыхание подозрительно срывалось на судорожные всхлипывания, хотя до этого я не причисляла себя к людям, подверженным паническим атакам. Чую обморок уже где-то близко.

Внезапно мою ладонь крепко стиснула чья-то рука, и я снова заорала. Сообразив, что это и есть выживший человек, я потянула на себя руку. Из-за тела молодой девушки постепенно появился… мальчишка? Он смотрел на меня в таком же ужасе, как и я на него. На лице, покрытом пылью и кровью, светлели дорожки от слёз. Он тихо скулил на одной ноте и я испугалась, что ребёнок ранен.

— Не бойся, — насрать мне сейчас опасно или нет говорить по-русски. — Я помогу.

Крепче перехватив его ручонку, я извлекла его из-под убитых. Мальчику навскидку лет десять, и он продолжал перепуганно дрожать. Беглый осмотр показал, что явных ран нет. Хотя чёрт его знает, он весь перепачкан в крови.

— Послушай, в этом селе сейчас немцы, — медленно, стараясь не напугать его ещё больше, говорила я. — Тебе есть куда пойти?

Он невнятно мотал головой и я вздохнула. Не уверена, что если приведу его с собой, тот же Файгль не добьет мальчишку. Вилли может и пожалел бы, но гауптман железобетонно придерживается гитлеровской ереси.

— Тебе надо спрятаться, — повторила я. — Знаешь кого-нибудь, кто может помочь?

— Тётка… в городе, — охрипшим от плача голосом ответил он.

— Сможешь незаметно добраться? — постепенно мальчишка успокаивался, но на меня поглядывал недоверчиво. — Не бойся, если бы я хотела тебя убить, не стала бы доставать отсюда.

В голубых глазёнках по-прежнему ничего кроме страха. Я тебя понимаю, малыш, трудно верить кому-то после того, то с тобой сделали. Надо сыграть на чём-то понятном ему, внушающим доверие.

— Веришь в победу Красной армии? — дождалась утвердительного кивка. — Так вот ты тоже можешь им помочь — не дай себя сцапать фрицам. Сейчас спрячься, а ночью попробуй добраться в город.

— А ты разве не фриц? — наконец-то задал он логичный вопрос.

— Своя я, русская, — язык не поворачивался нести ребёнку чушь про партизанку на задании.

Мальчик, всё ещё недоверчиво глядя на меня, отодвинулся и серьёзно сказал:

— Ежели выдашь меня, пусть не будет тебе покоя даже на том свете.

Вот уж точно сказано. Правда я понять не могу, за что получила такой «подарочек» от вселенной. Ну, значит, было за что, какая теперь разница.

— Главное сейчас сиди, не высовывайся, — напомнила я и полезла обратно.

Как-то гадко оставлять ребёнка среди кучи трупов, но больше ничего для него я сейчас не могу сделать. Раз он местный, буду надеяться, что он сможет ночью просочиться к своей тётке.

Выбравшись и отойдя на безопасное расстояние, я столкнулась с младшим Винтером. Он видно тоже успел потоптаться по кровушке — в глазах какая-то отчаянная паника, на щеке кровавый след от прихлопнутой мухи. Его судорожные вдохи подозрительно смахивают на сдавленные рыдания. Сейчас я не чувствовала ничего, кроме горячей, обжигающей ненависти ко всем, кто причастен к этой войне, и встретила я его отнюдь не сочувствующим взглядом. Ну, а как ты хотел, мальчик, смотри, что творят такие, как ты, люди идеальной расы и высокой морали и интеллекта. Смотри и не отворачивайся. Стоит ли макаться в такую грязь по велению какой-то мрази? И тут безобидный солнечный мальчик меня удивил.

— Сегодня погиб Штейн и ещё парни из части Файгля. Они не вернутся к своим матерям, за что они погибли? Ради чего останутся гнить в чужой земле? Оставив после себя это? — судорожно кивнул на кроваво-бордовую землю. — Их будут помнить, как невинно убитых жертв, а мы останемся в истории как убийцы!

Я вспомнила своё время — война в Сирии, на Украине. Люди не учатся на ошибках.

— Так уж вышло — единственное, что за столетия истории в совершенстве освоили люди, это убивать.

С неожиданной злостью он крикнул:

— Это то, чего ты хотел, Карл? Для этого ты сбежал на фронт, да? Нравится?