Моя-чужая

— Ну так съездите к Артему Петровичу и завизируйте. Или адрес запамятовали? — Кирилл мысленно прикидывает, что босс должен быть дома. По крайней мере, его наружка ничего не сообщала. Из дома Артем не выходил, гостей не принимал. Значит, либо дрыхнет, либо бухает.

— Кирилл Васильевич, мне никак нельзя. Аврал.

— Михаил Модестович, дорогой, — Кирилл начинает раздражаться, — в вашем подчинении целый юротдел. Отправьте кого-то. Неужели мне надо объяснять, как надо работать?

— Нет-нет, — юрист вздыхает и неожиданно переходит на шепот, словно его могли подслушивать. — Но понимаете, тут очень важные документы. Конфиденциальные, я бы сказал. Не могли бы вы сами отвезти их Артему Петровичу?

— Я? — Кирилл хмурится — на это утро у него имелись другие планы.

— Да-да, я только вам могу доверить бумаги. Да и Артем Петрович вам доверяет. Все-таки вы начальник его безопасности. А эти документы…Если сделка не состоится, компания потерпит огромные убытки. А в сложившейся ситуации, когда Артем Петрович…Ну сами понимаете, вот… Это только на руку конкурентам.

Вот же сукин сын. Кирилл пинает попавшуюся под ноги жестянку.

— Какой же ты сукин сын, Крутов, — процеживает Кирилл.

— Что, простите? — голос в трубке возвращает к реальности.

— Ждите, скоро буду, — зло бросает Погодин.

«Горе у него, мать твою. Из-за какой-то бабы бизнес похерил. Кретин».

Злость клокочет внутри, растекается по венам, жаждет выхода. И разрядка не заставляет себя ждать.

Квартира встречает Кирилла запахом свежей выпечки и апельсинов. Из кухни доносится бархатный голос Дани. Сам мальчишка, одетый в джинсы и майку, колдует над блинчиками, пританцовывая возле плиты. Темные волосы стянуты в хвост. На лице — легкий макияж. Кириллу это не понравилось.

— Завтрак готов, — поставив на стол тарелку с блинчиками, улыбается Даня. — Ты в душ? — и поднимает глаза на Кирилла. И замирает.

Кирилл усмехается и в два шага преодолевает расстояние между ними.

Терпеть не мог этих бабских штучек и возни на кухне. Как и то, что Даня оделся без разрешения Кирилла.

Даня отступает, но уже скоро упирается спиной в стену. Кирилл подхватывает со стола нож.

— Ты чего? — в больших карих глазах удивление и толика страха.

Погодину нравится, когда его боятся. Особенно Даня. А он до сих пор испытывает страх, пока похоть не берет верх над разумом. Сердце набирает ритм, пальцы колет в предвкушении наслаждения.

Лезвие касается смуглой кожи у пульсирующей жилки на шее. Даня шумно втягивает носом воздух. Кирилл улыбается, кончиком лезвия спускается к ключице и одним движением разрезает лямку майки. Следом — другую, оставляя на коже тонкую царапину.

— Я не разрешал тебе одеваться, — шепчет Кирилл, касаясь ножом живота любовника. Мальчишка вздрагивает, когда темная ткань с треском рвется под острым лезвием. Вдох-выдох, и майка падает на пол.

Кирилл проводит ножом по поясу джинсов, ниже, заводит между бедер. Чувствует, как инстинктивно сжимается Даня. Но ему не скрыть возбуждение.

Погодин ухмыляется.

— Снимай, — приказывает.

И Даня подчиняется. Руки его дрожат, но он справляется быстро. Смотрит в глаза и во взгляде черной мутью — похоть. Погодин знает, что нужно мальчишке. Но он слишком зол.

— На колени, — Кирилл едва сдерживается, чтобы не поддаться искушению.

А так хотелось спустить с поводка эмоции и раствориться в страсти мальчишки. Терзать его губы неистовым поцелуем и заставлять выкрикивать свое имя на пике оргазма. На несколько часов забыть обо всем.

Но Погодин понимает: даст волю чувствам — не выживет. Да и Даня должен знать, кто его хозяин.

Он наклоняется к упавшему на колени мальчишке. Пальцами сжимает подбородок, заставляет посмотреть в глаза.

— Я твой хозяин, — рычит Кирилл, — господин и Господь Бог. И только я решаю, что тебе делать. Ты — моя собственность. Уяснил?

Мальчишка слабо кивает.

— Да, — тихое в ответ.

— Не слышу! — пощечина хлесткая, голова мальчишки запрокидывается, а на губах легкая улыбка.

— Да, мой господин, — твердо, потупив взгляд.

— Хорошо. А теперь ползи в спальню. Ты меня разозлил и будешь наказан.

Мальчишка встает на четвереньки и ползет, соблазнительно виляя попкой. Кирилл отшвыривает нож, скручивает полотенце и шлепает Даню. Тот вскрикивает и падает на пол лицом. Следующий удар перечерчивает спину розовой полосой. Снова вскрик. Но Даня поднимается на руки и ползет. Вот кухня позади, коридор переходит в просторную спальню.

Под частые удары полотенцем Даня взбирается на кровать и замирает. Ждет. Думает, Кирилл его наказал — теперь будут ласки. Но Погодин не торопится. Его наказание сегодня будет жестоким для мальчишки. Кириллу нужно максимальное удовольствие прежде, чем нырнуть в омут реальности.

Он склоняется над мальчишкой, трется пахом о красную попку. Даня начинает подмахивать, сильнее вжимаясь в Кирилла. Он молчит, но его движения и тихие стоны красноречивее слов. Улыбаясь, Погодин покрывает истерзанную спину поцелуями, языком ласкает тонкие шрамы на ягодицах. Даня уже извивается под ним, тихо ругаясь и шепча: «Возьми меня…возьми…»