Моя деревня

Сцена пустеет. Слева у портала высвечивается памятник павшим односельчанам. Горит Вечный огонь. У ограды в скорбном молчании стоит  Ф е д о р. Вместо одной ноги — деревяшка. Пронина подходит к нему.

П р о н и н а. Ты чего не в клубе, Федя?

Ф е д о р. А ты чего? Я пришел в праздник к ребятам нашим. Хотя какие уж они теперь ребята были бы! Да и праха-то их здесь нет. Только фамилии написаны на камне. Вон твой Михаил третьим стоит…

П р о н и н а. Дай мне одной остаться, Федя.

Ф е д о р. Не то горе, что у тебя нынче стряслось с этой техникой, а то, что вас, женщин, не бережем мы, не понимаем вашего волнения за всю державу.

Федор уходит. Пронина входит в ограду. Садится на камень. Звучит песня о войне.

П р о н и н а. Сколько лет прошло, а я все жду, глупая, своего неизведанного женского счастья! Тяжко мне, родненький, без твоей руки, ой как тяжко! Хоть бы во сне привиделся, Мишенька! А то и лицо из памяти ушло…

Тихо входит  К о л е с о в. Кладет на камень цветы. Пронина приподнимается.

Ты чего, Михаил Михайлович?

К о л е с о в. Слышу, меня кто-то окликает, даже и не поверил, что вы так ласково можете меня звать, а сейчас догадался, что другой, мой тезка, в вашем сердце. Так что простите, Ольга Андреевна, что помешал.

П р о н и н а. Неужто, Миша, все простить мне не можешь?

К о л е с о в. А чем вы передо мной виноваты? Ухаживали за вами мы с Мишей Прониным. Вы предпочли его — и все.

П р о н и н а. Да нет же! Я знаю. Ты любил меня сильно. Очень сильно любил. Я даже испугалась той твоей любви. Боялась, что сгорит она мгновенно, как свеча. А Миша (кивнула на памятник) посмелее, порешительнее был.

К о л е с о в. Не нам его судить теперь. Уже больше тридцати лет, как его нету.

П р о н и н а. А ты обиделся, сбежал из села.

К о л е с о в. Я учиться ведь тогда поехал…

П р о н и н а. Не ври. Я ведь к твоей матери-покойнице всю войну тайком бегала. Она-то мне и рассказала, как ты из-за меня руки на себя наложить хотел…

К о л е с о в. Молодость, глупость это была.

П р о н и н а. Значит, все это неправда? Значит, не в отместку мне женился вскоре…

К о л е с о в. Это уж в конце войны. Да не судьба. Пятнадцать лет всего прожили…

П р о н и н а. Знаю. Где похоронил-то ее?

К о л е с о в. В Смоленске. Все скитался потом по белу свету. Детей поженил, замуж повыдавал. Внуков дождался. А потом такая тоска меня взяла… Вот и приехал. И как увидел тебя, так все прошлое, все самое дорогое, сбереженное в глубоком секрете, и всколыхнулось.

П р о н и н а. Не надо об этом, Миша. Не надо! Прошу тебя! Очень я перед тобой виновата! Суди!

К о л е с о в. И сам судить не буду, и другим не позволю. В общем, как хочешь, Ольга Андреевна! Прости, что помешал. (Уходит.)

П р о н и н а. Ну что, что? Ну, не тебе же это! И не будет больше никогда. Это все старое, забытое — это прощенье мне. А любви прежней не будет. А может, будет?.. Жадной собаке много надо. (Обращаясь к памятнику.) Прости, Миша, недолюбили мы с тобой! Прости! (Поклонившись памятнику, выходит.)

Звучит песня о сегодняшней деревне.

З а н а в е с.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Раннее утро. Кабинет Новикова. Н о в и к о в  сидит за столом и пишет.

Голос помощника: «Привезли заграничную цепь».

Н о в и к о в. Давайте скорее.

Входит  п о м о щ н и к. Кладет сверток на стол. Новиков разворачивает.

Ну-ка, ну-ка! Подумай, а? Обыкновенная цепь, и все. А анализ?

Помощник подает бумагу.

Так. Ого! Марганец! Эге! Да это только у авиационников доставать… Вот почему она у них такая долговечная!

Звонок телефона.

(В селектор.) Слушаю!

Ж е н с к и й  г о л о с. Прибыл представитель Научно-исследовательского института сельского хозяйства товарищ Чайкин Роман Сергеевич.

Н о в и к о в. Спасибо. (Помощнику.) Спрячь в ящик — и никому ни слова! Зови Чайкина!

Помощник выходит. Входит  Ч а й к и н.

Здравствуйте, Роман Сергеевич!

Ч а й к и н. Здравствуйте! Что у вас тут стряслось?

Н о в и к о в. Садитесь, пожалуйста.

Ч а й к и н. Благодарю вас. (Садится.) Так что же у вас тут случилось? Что это за категорический вызов через ЦК? Как это прикажете понимать?

Н о в и к о в. А как понимать этот циркуляр?

Чайкин смотрит.

Ч а й к и н. Э, нет, батенька Валентин Петрович! Не моя епархия! Вот вы, как депутат, как член ЦК, встречаетесь небось с министром. Вот ему и адресуйте упреки за этот циркуляр.