Моя деревня

К у з ь м а. Смолк, смолк. (Выпил рюмку.) И-ах, как в голову шибануло! Жил помаленьку — да помер вдруг…

С а б у р о в. Ну?!

К у з ь м а. Врать не приучился.

С а б у р о в. А ты правду говори.

Л а р и с а. А у папки правда после третьего стакана начинается.

К у з ь м а. Да завязал я, доченька. Все.

Л а р и с а. Если б был бы такой узел.

К у з ь м а. А отчего нынче все пьют, окромя телеграфных столбов?.. И то те не могут, потому как чашечки у них вверх дном…

Ч е р н о в а. От распущенности. От слабости законов. А если б как напился, так сразу в тюрьму…

К у з ь м а. Хорошо бы. Только с кого начнем?

Г о л о с а. Да хоть с тебя!

— А можно всех враз.

— Кать, не кручинься.

К у з ь м а. А отчего люди пьют? А пьют оттого… Вот, например, я. Ну какая у меня жизнь? Ну, жену люблю, детей своих, колхоз свой люблю. А потом в раймаге нагляжусь, как торгаши с черного хода клеенку толкают… И ничего им. И нет никакой сознательности. Нет строгости! Нет постоянства. Ведь правда?

Ч е р н о в а. Правда, да не вся. Ты лучше эту тему не трогай, Кузьма. Ты еще многого не знаешь.

К у з ь м а. Вот ты депутат, ты нам и расскажи. Скажи, почему в городе для труда все сделано, и «умные машины», и конвейеры разные, и всякая техника, — а ты вот, Герой Труда, на своем, прости, пузе корзины с навозом таскаешь? За что ж такая разница?

Ч е р н о в а. Вот мы сейчас все и оборудуем. А ты ждешь, что кто-то придет да нам с тобой враз все установит? Нет, не выйдет. Эти механизмы в городе те же люди и ставили, что на них работают ныне.

К у з ь м а. Давай только говорить правду парторгу, коль скоро он наш гость дорогой. За тебя, парторг! За твое честное слово! А я так скажу… Хоть я и беспартийный, но понимающий, я считаю, что обманывать партию ни к чему, и буду сейчас каяться. Можно?

С а б у р о в. Давно я собирался поговорить с тобой, Кузьма Петрович. Но я-то мечтал, что мы с тобой поговорим наедине, так сказать, с глазу на глаз.

К у з ь м а. А здесь и так все свои.

С а б у р о в. Ну что ж. Если ты каешься, значит, осознал. Говори.

К у з ь м а. Вот так… значит… Еще моя Катерина Максимовна была как есть никто и замученная ручным трудом до самых крайностей…

С а б у р о в. Ты от этого и начал, стало быть, пить?

К у з ь м а. Погодите, погодите. Так вот… значит… А тут еще наш сынок Василий из армии возвернулся… То надумали мы такое…

Ч е р н о в а. Кузьма! Не туда гребешь.

К у з ь м а. Постой. Перед народом и партией надо с открытой… так сказать… грудью… И коль скоро углядели мы, что никакого развиднения туточки в нашей бригаде не предвидится… решили мы все вместях, что надо подаваться нам в срочном порядке в город.

С а б у р о в. Ну?!

К у з ь м а. А чего ж тут удивительного? Ни тебе электричества… Нет-нет, сейчас-то есть, а тогда-то не было. Ни, обратно же, водопровода, ванных и прочих газов… Чем я, сельский человек, хуже городского, даже того же моего сына Васьки? Так что складываем манатки — и айда. Так ведь, Катя?

С а б у р о в. Ну, ты шутник, Кузьма Петрович! Я думал, что ты про свое поведение, про то, как пьяным тебя частенько на селе видят, хотел поговорить, а повернул на другое… Шутник ты этакий!

К у з ь м а. Шутил волк с конем, да в лапах зубы унес. Думаете, это легко? Вот сейчас-то? Вот при таких чинах и наградах. А врать не намерен. Решили на семейном совете. Ведь так, Катя?

Неловкая пауза.

Ну, говори прямо, не бойся, тут все свои.

Ч е р н о в а. Голова не карниз, не приставишь! (Просто, Сабурову.) Было такое. Было. Тяжело говорить про такое. Устали мы на ферме. Шибко устали, Андрей Иваныч. Три раза в день, да все вот этими руками, поди-ка раздои их, разномастных. Молоко-то надо каждый день давать. Город с нас спрашивает, а машины где? А, что там! Обещали нам много. Писали мы в разные конторы? Писали, писали…

К у з ь м а. Чернилами пожар не зальешь.

Ч е р н о в а. Ну и вот. За своим слабым мужиком и я расслабилась. И согласилась.

С а б у р о в. Ну?!

Ч е р н о в а. А вы не корите меня, Андрей Иваныч. Я б все равно сказала вам про все эти намерения… Да вот хозяин мой от большой пьяной храбрости первым выскочил, торопливый, меня и спросить забыл!

К у з ь м а. Да что я, наврал, что ли?

С а б у р о в. Погоди, погоди, давай разберемся.

К у з ь м а. А чего там разбираться? Я сказал, что уеду и семью свою в город беру.

Ч е р н о в а. Ты за меня не решай, Кузя. Не надо.

К у з ь м а. Ты не поедешь — дочка поедет. Не за ферму же ей замуж выходить?!

Л а р и с а. Папа! Ну что ты!

К у з ь м а. А что? Ну что? Ведь сама же Ваську спрашивала про холостых ребят. Вот все они, твои товарищи по ферме, ведь скажут, что о личном счастье когда-то подумать надо?!

Л а р и с а. Но все равно… некрасиво про такое…

Ч е р н о в а. Ну, этот разговор сейчас не ко времени а не к месту. Ну чего ты, Кузенька? Наливай! (И тихо Сабурову.) Не спеши его судить, Андрей Иваныч!

Кузьма налил шампанского.