Моя доисторическая семья. Генетический детектив

Домик сапожника в Стурскугене тоже, похоже, был довольно зажиточным. В описи имущества покойной, проведенной по случаю смерти Катарины, отмечены: черное и голубое камлотовые платья, коричневая атласная рубашка, полотняный жакет с кожаной отделкой, корсет в клетку, шерстяная шапочка, шелковый чепец и другая одежда. На подворье имелось четыре рыжие коровы, гнедая кобыла, несколько овец и свиней. В доме были зеркала, стенные часы, аппарат для производства домашней водки, рюмки и серебряные кубки; к тому же Катарина и Петтер скопили около ста риксдалеров.

Самые старые записи о Катарине Эриксдоттер в метрических церковных книгах сообщают, что в 1766 году она приехала в эту местность, чтобы наняться служанкой на хутор Хеггеторн. Тогда ей, судя по всему, было 26 лет. Сапожник Петтер Андерссон приехал на Хеггеторн в тот же год, и год спустя они поженились. В книге бракосочетаний указано, что Катарина родилась в Уденсокере, расположенном больше чем в сорока километрах от Далы. В XVIII веке сорок километров – немалый путь для молодой женщины, ищущей работу. Наверное, большая усадьба Тамов предлагала рабочие места, которых не было в родном Уденсокере.

Если верить этим метрическим книгам, Катарина родилась около 1739 года; может быть, в 1740 или 1741 году. Вроде бы ее отца звали Эрик Юнссон. Но в Уденсокере данных об этой семье нет. Здесь следы обрываются.

Раскапывать прошлое Катарины мне помогал давний сокурсник с факультета журналистики, Хокан Скугшё. Сейчас он писатель, издатель и краевед, историк Аландских островов. Он еще подростком увлекся генеалогией – и сейчас один из самых заметных шведских генеалогов. И если даже Хокан Скугшё не смог найти дом, где прошло детство Катарины, значит, найти информацию о ней трудно или даже невозможно. Я писала генеалогам Мариенстада, к которому относится Уденсокер, но и там мне ничем не смогли помочь.

Единственной ниточкой, которая могла бы соединить меня со временем, предшествующим 1766 году, были ДНК. Но результаты ДНК-анализа привели меня в недоумение. В базах данных, куда генеалоги заносят результаты, не оказалось ни одного человека с идентичной митохондриальной ДНК.

А вот если вернуться на несколько тысячелетий назад, то у нас с бабушкой, наоборот, окажется масса родственников, чьи митохондрии содержат сходный набор генов. В базах данных зарегистрировано много людей, которые относятся к родственной ветви «крестьянки Хелены» – гаплогруппе H1g1. Их исторической родиной может быть Греция, Албания, Хорватия, Сербия, Венгрия, Германия и Бельгия, а также территория по ту сторону Ла-Манша – Англия и Шотландия.

Другие генеалоги находят сотни людей с митохондриями, ДНК-наборы которых абсолютно идентичны. Идеальное совпадение, ноль мутаций. Но мои поиски совпадений с бабушкиным ДНК-набором безрезультатны. Я не нашла никого ни в Вестергётланде, ни в Швеции, ни в Европе, ни в целом мире.

Судя по всему, бабушкины праматери – в отличие от дедушкиных – предпочитали не жить на одном и том же месте на протяжении нескольких тысяч лет.

А вот когда я отказываюсь от идеального совпадения и начинаю искать людей, которые отличаются какой-нибудь одной мутацией, совпадения обнаруживаются. Я нахожу с десяток человек, делавших генетический анализ. Самые древние из известных им прародительниц родом не из Швеции – почти все они явились из Шотландии.

Я еще немного снижаю требования к совпадениям – до разницы в две мутации – и нахожу еще больше людей. Но они не имеют отношения ни к Вестергётланду, ни к Швеции. Все мои родственники сосредоточены в основном в Шотландии и северной Англии.

Мутации происходят случайно. В среднем они закрепляются максимум раз в тысячу лет. Результаты ДНК-исследования показывают, что моя бабушка с отцовской стороны и шотландцы, с которыми у нее вышли совпадения, имели одну прародительницу, жившую около тысячи лет назад, видимо, в Шотландии. Потом мои предки, видимо, покинули Шотландию и обосновались в Скандинавии.

Я понимаю, что сейчас вступаю на тонкий лед, но у меня есть теория насчет того, как все произошло. И теория эта не слишком симпатичная. И говорить об этом мне, честно говоря, неприятно.

Я подозреваю, что прародительница моей бабушки (по отцу) прибыла из Шотландии на юг Скандинавии на корабле викингов. Конечно, она могла быть законной женой какого-нибудь выдающегося викинга. Но могла быть и рабыней – жертвой тогдашнего трафикинга, торговли живым товаром, ведь известно, что викинги занимались работорговлей. Помимо пушнины, рабы были их важнейшим предметом экспорта.