Моя доисторическая семья. Генетический детектив

За такое надо быть благодарной природе. Не огорчаться, что болезнь и проблемы наложили отпечаток на мои детские годы, а радоваться силе, которая дана мне от рождения. Мое биологическое наследство разносторонне. Плохое идет в комплекте с хорошим. Хорошее – в комплекте с плохим.

Так всегда в генетике. Нельзя сказать, что какие-то генетические варианты лучше, а какие-то – хуже. Наследственность может пойти во благо определенным людям в определенных жизненных обстоятельствах, в других условиях она же может пойти во вред. Британский писатель Ричард Докинз в 1970-е годы произвел сенсацию своей книгой «Эгоистичный ген». В последующих книгах он попытался пересмотреть и смягчить свою позицию, но вред уже был нанесен. Благодаря броскому заголовку целое поколение людей усвоило упрощенное и даже неверное представление о том, как работают ДНК. Это представление было непосредственным развитием крайних взглядов, существовавших в тридцатые и сороковые годы, когда нацисты переоценивали «кровь, землю и наследственность», а соратники Сталина в Советском Союзе рассматривали генетику как нечто «буржуазное» и «контрреволюционное».

Гены не эгоистичны, они не существуют изолированно, сами по себе. Они взаимодействуют друг с другом. Каждому новому поколению ДНК передаются комплексно, а не в виде единичных генов.

Я бы предпочла говорить не об «эгоистичных генах», а о различном результате работы гена в зависимости от условий среды. Ген, который приводит к психическому заболеванию, может в другой ситуации обеспечить развитие творческих способностей. Упитанность полезна в голодные времена, но может привести к риску ожирения, если еды в избытке. Сверхчувствительность поможет охотнику выследить дичь, но может стать бедствием в школьном классе или в офисе. «Хорошо» и «плохо» зависит от сочетаемости и условий.

Наследственность – это только начало. Нас формирует весь наш последующий опыт: пока мы находимся в утробе матери, когда уже родились и всю остальную жизнь. На нашу ДНК в определенной мере влияют и переживания предшествующих поколений; этот механизм называется эпигенетика, ученые еще не до конца поняли принцип его работы.

Наследственность и среда вместе формируют нашу личность и наше здоровье. Они работают в связке. Лишь очень невежественные люди в наши дни усматривают здесь противоречие. Невежественные или ослепленные идеологией.

Наследие Гитлера и Сталина

Методы исследования ДНК развиваются с крейсерской скоростью, а в кильватере у них плещутся темные силы, порожденные тоталитарными идеологиями 1940-х годов.

Голоса, доносящиеся до нас из сталинской эпохи, я слышу уже давно. Двадцать лет назад, когда я начинала писать о новых достижениях биотехнологии, они звучали довольно громко. Мне часто приходили от читателей письма, содержавшие необоснованные, поверхностные, но крайне агрессивные суждения о генетике. Коллеги-журналисты, сами того не подозревая, выражались так, словно выступали на сталинских процессах против биологов. Никогда не забуду, как один известный культуролог написал – цитирую дословно: «Генетики – это разновидность фашистов».

Поездка в Институт им. Вавилова сделала меня еще чувствительнее к необоснованной критике ДНК-исследований. В здании, которое и сейчас стоит в центре Санкт-Петербурга, располагался первый в мире банк семян. Когда мировому урожаю пшеницы угрожает стеблевая ржавчина, когда из-за потепления климата наступает засуха, селекционеры могут найти в таком банке материал для создания новых устойчивых к болезням и засухе сортов.

Институт носит имя Николая Вавилова, одного из самых видных ботаников и генетиков первой половины XX века. Он ездил во все концы земного шара и привозил оттуда семенной фонд – и дикие виды, и сорта, которые издавна возделывались в той или иной местности, во всевозможных природных условиях. Не в последнюю очередь им двигало желание положить конец голоду в России и во всем мире. Он хотел дать людям больше еды, для чего требовалось вывести новое, лучшее зерно. Одновременно Вавилов производил фундаментальные исследования, стремясь узнать, где и как люди начали возделывать землю. Работая над главами этой книги, посвященными происхождению земледелия, я много думала о Николае Вавилове. Как жаль, что он не принимал участия в современных исследованиях ДНК пшеницы, бобовых и других растений, благодаря которым генетики смогли определить, что сельское хозяйство зародилось в регионах Турции и Сирии.