Моя дорогая служанка

Итак, вторым номером в тот день у Карины был Евгений… Девушка занималась с ним тем же, чем и с папочкой. Потом они поругались, потом взяли тайм-аут, передохнули, чтобы набраться сил, сели пить кофе, и тут он припомнил ей прежние обиды. Снова скандал – это уже примерно в половине седьмого. В сердцах парень хватает пистолет и стреляет…

Значит, пистолет был у Жени. Тогда это он взял его у родителей и ждал случая, чтобы убить свою рыжеволосую красавицу.

Да, плохо его дело. Пожалуй, завтра прямо с утра стоит еще раз обойти соседей и поискать всевидящих и всеслышащих бабушек. Может, все-таки кто-то заметил парня, выходящего от домработницы до половины седьмого? А вдруг он ушел буквально за несколько минут до убийства, а к Карине пришел кто-то третий?

Кто-то третий… Как бы мне хотелось, чтобы он был!

Глава 6

Мельников позвонил утром, едва я вышла, умывшись, из ванной и направилась на кухню варить кофе.

– Тань, давай подгребай часам к одиннадцати. Я надеюсь к этому времени закончить допрос и тогда передам молодого кандидата в преступники в твои надежные руки.

Я обещала быть к назначенному времени и положила трубку.

Быстро позавтракав, я оделась и вышла из дома. Я ехала на Калиновую, девяносто шесть. Я очень надеялась найти хорошего, нужного нам свидетеля, который прольет хоть какой-то свет на это темное дело.

Во дворе дома гуляли в основном бабушки с внуками. Погода стояла теплая, солнечная, ребятишки копошились в песочнице, катались с горки и лазали на лестницу. Бабушки бдительно следили за тем, чтобы их подопечные не делали ничего недозволенного.

Я подошла к этим бабушкам-няням, сидевшим на лавочке дружным рядком, и, поздоровавшись, спросила:

– Скажите, пожалуйста, кто-нибудь из вас живет во втором подъезде?

– Ну я живу, – ответила одна пожилая дама, на вид – учительница на пенсии. – А вы, девушка, почему спрашиваете?

– Потому что я из полиции, – сказала я и помахала корочкой у нее перед носом, не открывая ее, – и мне надо задать вам пару вопросов…

– Опять из полиции, – хором загалдели бабушки. – Это по поводу застреленной девицы, что ли?

– По поводу, – кивнула я. – И раз вы все в курсе, скажите, пожалуйста, кто-нибудь видел, как в день убийства в районе шести часов из сорок второй квартиры выходил молодой человек?

Бабушки переглянулись.

– А ваши уже приходили и спрашивали нас про это, – сказала одна, на вид очень бойкая бабуля.

– Хорошо, что спрашивали, мне вот тоже поручено спросить… Так видел кто-нибудь молодого человека? – повторила я свой вопрос и оглядела женщин.

– Да видели мы его, как не видеть! – ответила за всех бойкая бабуля. – Он в сорок вторую квартиру шастал, молодой такой, по всему видать, студент.

– И часто шастал? – снова спросила я.

– Часто, милая, часто: раза два, а то и три на неделе.

Я достала фотографию Евгения из своей сумочки и показала бабушкам:

– Этот?

– Этот, этот, – закивали бабушки.

– Он самый, развращенец! – гневно выкрикнула бойкая.

– А почему он развращенец? – уточнила я.

– Потому! Потому как развратом они занимались там, в этой сорок второй квартире, – объяснила словоохотливая бойкая бабуля. – Ты сама подумай, милая: туда же и он, и еще один гражданин шастал, в годах уже. И чем, по-твоему, они там занимались, как не развратничали?!

– А в тот день, когда застрелили девушку, этот молодой во сколько вышел?

– А кто его знает?! Мы что, время засекаем, когда кто пришел, когда кто ушел?.. Видели, что ушел, а во сколько… Вечер уже был, люди с работы шли…

Да, такие свидетели мне не помощники. «Люди с работы шли»! Люди и в пять, и в семь, и даже в восемь идут с работы, а кто-то и того позже. Мне ничего не оставалось, как поблагодарить бабушек и уйти, но едва я сделала шаг в сторону, как одна старушка окликнула меня:

– Подожди-ка, гражданочка! Ты вот что… Ты расспроси еще соседку со второго этажа из сорок шестой квартиры, ее Любовь Григорьевна зовут. Она живет прямо над веселой девицей (царствие ей небесное, распутнице этой!). Любовь Григорьевна нам рассказывала, что слышала, как какой-то мужчина угрожал девушке, кричал, что убьет.

– Да, да, говорила она, – дружно закивали все.

– Вот как! – удивилась я такому неожиданному повороту событий. – Спасибо, обязательно расспрошу.

Я попрощалась с бабушками, убрала фотографию в сумку и направилась ко второму подъезду.

Любовь Григорьевна открыла мне сразу, как только узнала, что я из полиции по поводу убийства. Она провела меня на маленькую кухню своей однокомнатной квартиры, усадила там на стул, пообещав напоить чаем, включила плиту, не вставая со своего места, и поставила старенький чайник на огонь.

– Вы спрашивайте, спрашивайте, – подбодрила она меня, – я же не знаю, что конкретно вас интересует.

– Скажите, Любовь Григорьевна, что вы слышали в тот день, когда убили девушку, вашу соседку из сорок второй, – попросила я.

Женщина поправила волосы и откашлялась, как будто собиралась выступать перед аудиторией. На вид ей было около семидесяти, и она была похожа на зубного врача на пенсии.

– Значит, так, – произнесла она, – я в тот день в обед гуляла с Кирюшей…