Моя дорогая жена

Никто не знал, что Холли пропала, никто ее не искал, и я не желал, чтобы ее начали искать. Мы с Миллисент не были экспертами криминалистики, ДНК или чего-то еще в этом духе, мы, наверняка, допустили промашки. И их мог обнаружить любой, кто копнул бы слишком глубоко.

Я спросил у Робин, не хочет ли она зайти в дом и спокойно поговорить. Она заколебалась. Но потом достала свой телефон и, сжимая его в руке, переступила порог. Мы прошли на кухню. Я предложил Робин выпить. Она отказалась, но схватила со стола апельсин и начала его чистить. А я, даже не представившись, спросил у нее, что случилось. Робин стала рассказывать о бакалейной лавке, о Холли и о самой себе.

Она поведала мне целую историю о том, как пришла на работу в этот магазин, как познакомилась с Холли, как они подружились. Я встал из-за стола и подошел к холодильнику – взять содовую. Пока его дверь была открыта, я послал Миллисент короткую эсэмэску на том же языке, на котором она сообщила мне о присутствии в доме Холли.

«911 НЕМЕДЛЕННО домой»

Мне показалось, что прошло несколько часов до того мига, как я услышал шум ее машины. А Робин уже поинтересовалась, как мы разрешим сложившуюся ситуацию. Она не помышляла о справедливом возмездии за свою дорогую подругу Холли. Она жаждала денег. И много.

– Я считаю, это беспроигрышный вариант для нас обоих, – заявила мне Робин. В этот момент входная дверь распахнулась, и она обернулась на звук. – Кто это? – нервно спросила незваная гостья.

– Моя жена, – ответил я.

Миллисент застыла в дверях кухни, с трудом переводя дыхание – как будто она долго и быстро бежала. На ней был стандартный рабочий костюм – юбка, блузка, туфли на каблуках. И жакет нараспашку. Миллисент даже не позаботилась его застегнуть. Не произнося ни слова, она переводила взгляд с меня на Робин и обратно.

– Это Робин, – сказал я. – Она работала в одном магазине с женщиной по имени Холли.

Миллисент приподняла бровь на Робин, та кивнула:

– Именно так. И я видела, как ваш муж разговаривал с ней, он обозвал ее сукой.

Бровь Миллисент искривилась в мою сторону.

Я ответил ей молчанием.

Миллисент сняла жакет и повесила его на стул.

– Робин, – сказала она, передвигаясь по кухне, – почему бы вам не рассказать мне подробно, что произошло?

Робин самодовольно ухмыльнулась мне и начала свой рассказ с того момента, как я вошел в магазин.

Миллисент за моей спиной ходила по кухне. Я не видел, что она делала. Я только слышал, как цокали по полу ее каблуки. Робин бросила на нее подозрительный взгляд, но продолжила свой рассказ.

А потом я услышал треск черепа Робин. С глухим стуком девушка повалилась на пол. И только в этот момент я заметил в руке у Миллисент вафельницу.

Моя жена убила Робин так же, как я убил Холли. Без колебаний. Из инстинкта самосохранения. И это было так сексуально!

19

Когда я выхожу из клуба, собираясь проследить за Аннабель, на мой мобильник поступает звонок. От Миллисент. Она сообщает мне, что наша дочь заболела.

– Я забрала ее из школы.

– Температура есть? – уточняю я.

– Нет. Какие у тебя планы?

– Я могу приехать домой прямо сейчас.

Все мысли об Аннабель вмиг улетучиваются, я разворачиваю автомобиль.

Дома Миллисент измеряет шагами прихожую, разговаривая с кем-то по телефону. В общей комнате работает телевизор, и там же на диване лежит Дженна, завернутая в одеяла, как в кокон. Голова дочери покоится на кипе подушек. А на журнальном столике стоят стакан с имбирным элем, блюдце с крекерами и большая миска – на всякий случай.

Я присаживаюсь на диван рядом с дочерью:

– Мама сказала, что ты заболела.

Дженна кивает и надувает губки:

– Угу.

– Это не розыгрыш?

– Нет, – слабо улыбается дочь.

Я знаю – она не притворяется, Дженна терпеть не может болеть.

В детском саду она заболела воспалением легких и провела целый месяц дома. Болезнь оказалась не настолько серьезной, чтобы ее положили в больницу, но достаточно проблематичной, чтобы дочь запомнила ее на всю жизнь. Помнит о ней и Миллисент и иногда ведет себя так, словно Дженне все еще пять лет. Дочери уже тринадцать, но я не спорю. Я тоже за нее переживаю.

– Посмотри со мной, – показывает Дженна на телевизор.

Я снимаю ботинки и задираю ноги. Мы вместе смотрим игровое шоу, выкрикивая ответы на вопросы до того, как они высвечиваются на экране.

Каблуки Миллисент цокают по полу, она проходит по комнате и останавливается перед телевизором.

Дженна отключает звук.

– Как мы себя чувствуем? Хорошо? – спрашивает Миллисент.

Дженна кивает:

– Хорошо.

Жена обращается ко мне:

– Как долго ты сможешь с ней побыть?

– Весь вечер.

– Я позвоню тебе позже.

Миллисент подходит к Дженне и трогает ее лоб – сначала рукой, потом губами.

– Температуры еще нет. Позвони мне, если тебе что-нибудь потребуется.

Ее каблуки цокают обратно в прихожую. Дженна не включает звук телевизора, пока не закрывается входная дверь. Мы снова смотрим шоу. Во время рекламной паузы дочь снова выключает звук.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– Я? Конечно! Не я же заболел.

– Я о другом, – говорит Дженна.

Я понимаю.

– Все нормально, дочка. Просто я очень занят.

– Слишком занят.