Моя душа темнеет

Раду подбежал к двери и стал выкручивать ручку, но безрезультатно.

– Помоги мне! – крикнул он, судорожно ища какой-нибудь инструмент, чтобы отпереть замок. Холл был заставлен роскошной мягкой мебелью с множеством подушек. Здесь не было никаких приспособлений, ни перьев, ничего – одни только золотые безделушки. В ножнах Раду был кинжал, но он был слишком толстым, чтобы пролезть в замочную скважину.

– Раду.

– Нужно взломать дверь.

– Раду.

– Почему во всей этой чертовой комнате нет ничего подходящего? – крикнул Раду и перевернул мягкую подставку для ног.

Лазарь схватил его за запястье и повернул к себе лицом.

– Пожалуйста, выслушай меня. – Он говорил низким голосом и слишком спокойно. Лазарь не понимал, в какой беде они оказались – даже Раду этого не понимал. До них отовсюду доносились крики, шум и грохот. Он должен был добраться до Мехмеда.

Лазарь его не отпускал.

– Ты ничего не сделаешь.

– О чем ты говоришь? Мы можем что-нибудь сделать! Мы должны, мы…, – Раду остановился. На лице Лазаря не было страха, а лишь сочувствие. И печаль.

Раду не сомневался, что кричал Николае, а вторил ему Петру. Они звали Ладу, просили их впустить. Они никогда бы это не сделали, находись вражеские силы снаружи.

– Ты выманил меня из комнаты. – Сказал Раду, и его сердце упало под давлением тяжелой, как свинец, открывшейся правды. – Ты не ждал, что придет помощь. Ты рассчитывал, что она не придет.

– Позволь мне все объяснить.

Раду высвободил свое запястье и метнулся к двери, за которой люди Лады пытались проникнуть внутрь. Она была заперта на щеколду, которую было легко поднять изнутри.

Лазарь настиг его сзади. Голова Раду ударилась о кафельный пол, из глаз посыпались искры.

– Пожалуйста, – сказал он, наступив коленом на спину Раду. – Я пытался уберечь тебя.

Раду сплюнул кровь из рассеченной губы.

– Уберечь меня?

– Никто не ожидал, что ты окажешься здесь сегодня вечером. Ты должен был остаться со своей невестой. Когда Ильяш сказал мне, что ты вернулся, я попросил его позволить мне быть здесь, чтобы удержать тебя подальше от резни.

Раду зажмурился от боли и отчаяния. Он попытался подняться на дрожащих руках, но не смог.

– Почему Ильяш нас предал?

– Он нас защищает. Ты – не янычар. Тебе не понять. У нас нет ничего, кроме друг друга. Никому больше нет до нас никакого дела, никто больше не ценит нас и не думает о нас иначе как о телах, которые можно бросить на врага во имя султана.

Услышав приглушенный звук сабель из комнаты Мехмеда, Раду зарыдал.

Лазарь наклонил голову и прижал ее к спине Раду.

– Мне очень жаль. Я знаю, как ты за него переживаешь. Я знаю. Но у стен Константинополя он прольет нашу кровь. Ильяш этого не допустит. Он – наш отец, а не Мехмед. Все так и будет.

– Нет!

– Тогда скажи мне. Пообещай, что Мехмед нас не убьет. – Лазарь подождал, но Раду ничего не ответил. Он знал, что сердце Мехмеда нацелено на Константинополь. – Он жаждет его, как дракон жаждет сокровищ, – лишь для того, чтобы обладать, утолить свой голод. Он никогда не будет удовлетворен. Ты видел, какой получилась осада Круи. Но даже она покажется отпуском по сравнению с Константинополем. Мы все погибнем, и никто не станет по нам горевать. Это мои братья, Раду. – Голос Лазаря надломился, и сквозь тунику Раду ощутил его теплые слезы. – Они – единственная семья, которая у нас есть. Если ты об этом задумаешься, то поймешь. И простишь меня. Я люблю тебя, Раду. Пожалуйста, прости меня за это. Я бы пожертвовал всем ради своей семьи. И ты тоже.

Раду перестал сопротивляться и поник, лежа на полу. Тело Лазаря тяжело давило на его спину, как в ночь дозора в Круе, когда Лазарь навалился на него, спасая ему жизнь.

Лада бы умерла, защищая Мехмеда. Мехмед бы умер. Но Лазарь был прав. Если Мехмед останется жить, множество янычар – его друзей и товарищей – погибнет. Просто ради того, чтобы он овладел городом, не представляющим никакой опасности. Просто потому, что это было его мечтой, потому, что когда-то давно об этом упомянул Пророк, мир праху его.

Раду повернул голову, пытаясь взглянуть на Лазаря. Продолжая держать Раду прижатым к полу, Лазарь сместил свой вес так, чтобы их глаза встретились.

– Мне очень жаль, – сказал Раду. Лазарь спасал его так много раз – спас его, ребенка, своей добротой, спас на поле боя, спас сегодня. – Я тоже люблю тебя, друг мой.

Лицо Лазаря осветилось надеждой.

На эту надежду Раду ответил ударом кинжала. Его рука была свободна ровно настолько, чтобы вонзить кинжал в живот Лазаря.

Лазарь откатился в сторону, схватившись руками за рану. Сквозь пальцы сочилась яркая кровь. Раду, встав на колени, склонился над ним. Он отбросил саблю Лазаря в другой конец комнаты и прижался лбом ко лбу своего друга:

– Мне очень, очень жаль.

Лазарь лениво и криво улыбнулся. Эта улыбка разбила сердце Раду.

– Ты всегда выбирал его.

– Я всегда буду выбирать его, – прошептал Раду.