Моя душа темнеет

Застигнутая врасплох, она отпустила побагровевшего и кашляющего мальчишку. Он убежал, рыдая, и больше никогда с ними не играл. Но вспоминая сосредоточенное, задумчивое выражение на лице Лады, Раду время от времени задумывался о том, что было бы, если бы он там не появился? Продолжила бы она душить мальчишку с целью узнать, через какое время он умрет?

Но сейчас Лада была в ярости, и любопытство Раду возросло. Он замаскировал его умиротворенным выражением, в котором смешивались страх и смущение.

– Я не знал, что ты здесь, пока ты не закричала, – сказал он. Большие глаза, пухлые губы, поднятые вверх руки. Это было выражение, которое бессчетное число раз спасало его от беды. Его глаза и без того были огромными, а когда он невинно их распахивал, никто не верил, что он способен на обман. Что бы он ни делал – воровал еду из кухни, попадался за подслушиванием, нарушал протокол янычар: огромные глаза и смущенные извинения работали всегда.

Лада должна была об этом знать и не позволить обвести себя вокруг пальца, но ее плечи расслабились, и она убрала кинжалы.

– Что ты здесь шатаешься без дела?

Он придержал для нее ветки. Она постояла в нерешительности, затем залезла к нему под дерево. Было тесно, но они оба поместились, прижавшись спинами к стволу. Здесь было свежо и пахло зеленью.

– Здесь уютно, – сказал он.

Лада кивнула, неохотно соглашаясь.

– Это место такое… скрытое. Безопасное. – Она говорила по-валашски, играя с кожаным мешочком, который всегда висел у нее на шее. Раду слышал, что она разговаривает на их языке с Николае, но после того как много лет назад она позволила их первому османскому учителю его избить, он отказывался говорить с ней на валашском. Теперь язык их общего детства наполнил Раду необычным и потрясающим чувством близости.

– Я никогда не бывала в этом саду, – призналась она.

Раду осторожно постучал по кинжалу у нее на запястье, стараясь не спугнуть это драгоценное и хрупкое мгновение.

– Хорошо, что ты пришла подготовленной, потому что в этих садах часто встречаются убийцы и воры.

Лада резко ткнула его локтем в ребра. Зная ее, это было почти объятие. За месяцы отсутствия Мехмеда они сблизились. Теперь они сидели, спрятавшись в листве и разговаривая на языке их детства, и Раду подумал, как они могли допустить, чтобы между ними возникла такая дистанция, и возможно ли ее, наконец, сократить.

С тропинки донесся чей-то голос.

– Мехмед, – прошептал Раду.

Лада раздраженно перешла на турецкий язык. Драгоценное мгновение растаяло.

– Конечно, это Мехмед. Но куда он идет? Он сказал мне, что сегодня у него совет по налогам для провинций.

Раду нахмурился.

– А мне он сказал, что встречается с предводителями янычар, чтобы обсудить бюджет.

Они ждали, напряженно вглядываясь, высматривая объект своих желаний. Он прошел мимо в компании незнакомого мужчины. Но Раду узнал свободную белую одежду и бритую голову. Евнух. Поравнявшись с деревом, Мехмед рассмеялся, и на секунду Раду даже решил, что он их заметил и смеется над тем, какое странное место они себе выбрали. Но он продолжал идти рядом с евнухом. Их расслабленная походка и отсутствие церемонности между ними свидетельствовали о том, что они общаются довольно близко.

Когда мужчины вышли из сада, Лада выбралась из-под дерева и поспешила за ними. Раду старался не отставать. Он никогда не выходил через калитку в дальней стороне сада. Лада остановилась, осторожно огляделась и открыла калитку. Тропа извивалась вдоль задней части крепости, все еще огороженная стеной, узкая и необычайно интимная.

Они свернули за угол, и Лада остановилась так резко, что Раду в нее врезался. Перед ними стояло здание, какого Раду прежде никогда не видел. Судя по лицу Лады, она тоже удивилась его существованию. Стены вокруг него были высокими и обвиты плющом, но входные ворота были широко распахнуты. За ними они увидели часть роскошного сада, полнившегося всем, что только можно представить, в котором на деревьях наливались спелостью фрукты, а цветы окрашивали каждый кусочек буйством красок.

Раду ощутил негодование и обиду за то, что Мехмед скрывал от них лучшую часть сада, пока не увидел, что в саду ожидают несколько женщин. Они и сами были как цветы – нарядные, яркие и прекрасные такой же преходящей красотой. У одной из них, у той, что стояла в центре, на руках был ребенок.

Пока Раду пытался осознать, что это Мехмед уверенно подходит к женщине и берет на руки ребенка, что это Мехмед смеется и подкидывает малыша, как будто взвешивает на руке поросенка на рынке, Мехмед запечатлел восхищенный поцелуй на лбу малыша, ворота закрылись и отрезали их от яркой мечты. Раду не знал точно, то ли лязгнули ворота, то ли зазвенело у него внутри.

– Ты знал? – Голос Лады донесся издалека, как будто из-под воды, из пещеры, глубины которой никогда не увидят света.

– Нет.

Прошла целая вечность, прежде чем Раду заметил, что солнце садится, а он по-прежнему стоит один и глядит на ворота и на тайну Мехмеда, которую рассмотрел за ними. Мехмеда, оставившего его по эту сторону ворот.

***