Моя головная боль

Деревушки, деревушки мимо пролетают. В основном с косыми домиками и поваленными заборами. Правда иногда встречаются и особняки. И лес кругом. Словно в другой мир попали. Тут даже время чувствуется по-другому. Люди чего-то копошатся в дождь. Да и копошатся-то размеренно. Без расторопности. Это удивляет и очаровывает одновременно. Только страх не даёт полностью насладиться спокойствием бытия вдалеке от большого города. Потому что понимаю, что меня скоро казнят и закопают под каким-нибудь дубком.

Встречает небольшая синяя надпись. Верхние Луги. И сразу же частный сектор. Одно что город. Почти такая же картина была недавно за стеклом. Мама молчит, но недовольно сопит. Говорить боюсь. Ибо для меня уже спасения нет. Домики, домики и раз: перед глазами вырастают серые пятиэтажки и первые этажи усыпаны различными яркими, а порой и затёртыми вывесками магазинов.

Так обычно всегда. Маленький город и вроде работы вокруг нет, но магазинов куча. Куда ни плюнь. И одежда, и продукты, и для хобби, и мелочёвка разная. На любой вкус и цвет. Даже магазинов техники два-три обязательно найдётся. Никогда не понимал логику этому явлению. Но главное, что люди ходят всегда по этим магазинчикам. Да и выходят с покупками. Откуда деньги берут?! Загадка.

Мама заезжает в типичный дворик, в четыре пятиэтажки. Припарковывает машину и глушит мотор. Смотрит на меня и говорит в пол голоса:

– Надо, наверное, в магазин заглянуть. Тортик взять. А то неудобно с пустыми-то руками в двери долбиться.

– Угу, – угрюмо киваю я.

– А ты чего серый-то такой?

– А каким мне ещё быть… – глухо отзываюсь я. – Всё равно меня сейчас казнят.

– А ты бей челом с порога, – усмехается мама.

– Хороший совет, – слабо улыбаюсь. – Наверное так и поступлю.

Выходим из машины. Мама направляется прямиком к магазину. А я так и остался стоять возле машины. Сердце трусливо бьётся внутри. То быстро, то медленно. В голове шумит. Хочется выть и рыдать в голос. Но держусь. Как я вообще поднимусь к ним на этаж?! Что я скажу?! Как вообще смотреть в глаза буду?!

Боже. Как же я ненавижу сам себя. И мама права. Нет бы сразу послал Кристину к чёрту и не выходил больше с ней на контакт. А то ещё и бегал по первому зову. То в магазин, то в бар, продолжал мягко говорить с ней. Дурак, одним словом.

И ведь и правда потерял голову от Златы. С самой первой встречи. Да, благодаря ей я окончательно и решил расстаться с Кристиной. И вообще их не хотел сталкивать лбами. Ну и технически, конечно, не столкнул. Но Кристина неплохо отыгралась в итоге. И я виноват во всем оказался.

Мама вышла из-за угла с тортом в руках. И сердце у меня замерло. Робко шагаю навстречу. Раз уж приехали, и правда, деваться некуда. Значит, нужно идти сдаваться. Интересно, Арина Елисеевна вообще пустит нас в квартиру? А как Злата поведёт себя при встрече? Одни вопросы и нет ответа.

– Ну, чего ты долго тащишься, – недовольно шипит на меня. – Ей богу, ты так медленно обычно только в садик по утрам ходил. А сейчас такой громадный уже, а трусишь.

– Ну, – бурчу, подходя ближе. – Есть чего боятся.

– Ладно, – хлопает по плечу. – не нагнетай. Всё будет хорошо.

– Угу, куда идём.

– Третий подъезд, – показывает на металлическую дверь. – Квартира тридцать семь.

– Угу. И, чтобы открыть дверь нужно позвонить в домофон, – хмыкаю я и смотрю на небо, подставляя лицо под капли дождя.

Сейчас, наверное, я похожу больше на лягушонка. Ухмыляюсь. Жизнь коварная штука:

– И что скажем? Почта?

– Вот же врунишка, – выдыхая, говорит мама, – и у кого ты этому научился? Не понимаю. Правду. Надо всегда говорить правду. И жить легче будет. Пойдём.

Вот так мы и оказались у двери домофона. Разговаривала мама за меня. И Арина Елисеевна впустила в подъезд нас очень и очень быстро. Я даже растерялся. Мы поднялись на четвёртый этаж и вошли в квартиру.

Мама учтиво поклонилась и представилась:

– Здравствуйте, извините, что побеспокоили, я Вера Алексеевна. Можно просто Вера.

– Арина, – женщина с улыбкой протянула руку моей маме.

Между ними царила дружелюбная атмосфера, и только на меня обе поглядывали косовато.

– Проходите, – Арина Елисеевна кивнула на кухню и отправилась туда с тортиком в руках.

Мы скинули одежду, и мама поглядела на меня:

– Ну что, трус!? Иди и бей челом! Авось и простят тебя. Пока скандалов не ожидается, вроде бы.

На ватных ногах топаю за мамой на кухню. Арина Елисеевна стоит возле окна и с любопытством смотрит на меня. Не со злостью, не с осуждением, а именно с любопытством. Мол, ну я же так и знала, и что ты теперь собираешься делать? А я с опущенной головой прямо и посмотреть боюсь, уж больно неудобно. И моя мама молчит. Смотрит в спину. Я это чувствую. Сердце разрывается на части. Падаю на колени и жалобно всхлипываю:

– Всё было не так, как вашей дочери показалось. Произошло огромное недоразумение. Я.. – сглатываю нервно, – простите меня, пожалуйста.

– Хм, – ухмыляется Арина Елисеевна. – Не передо мной ты на колени бухаться должен.