Моя горькая месть (СИ)

Пусть остынет, и пусть уже, Боже или дьявол, хрен знает, к кому из вас обращаться, но пусть уже Верино самоуважение вернется, и она перестанет чтить память женщины, которая всем нам жизнь испоганила!

Но паскудная вина не дает мне спокойно дышать, и я поплелся в спальню. К ней, к Вере.

Разумеется, глаза у нее на мокром месте. Сжимает в руке какую-то уродливую, дешевую погремушку, и опять на совесть мою давит. Черт бы побрал и совесть мою, непонятно откуда взявшуюся, и погремушку эту, и Веру за компанию.

— Хватит, не плачь. Ну сколько можно? — встал перед ней на колени, и силой вытащил из ее руки эту китайскую дрянь. — Вера, у меня идея: давай в Париж? Ты и я, что скажешь?

— Какой Париж? — голос у нее хриплый, на меня уставилась, как на привидение.

— Эйфелева башня, Монмартр, Лувр. По Галерее Лафайет пройдемся, купишь все, что захочешь, — соблазняю ее, отвлекаю, но не действует. — Или в Барселону. В Вену, в Нью-Йорк? Малышка, загранник тебе быстро сделают, как и визу, подвязки у меня есть нужные, ты только скажи. Давай съездим, ты ведь не видела ничего, кроме деревни нашей и Питера.

Смотрю на нее, и так отчаянно хочется, чтобы согласилась! Рано или поздно ей легче станет, но лучше рано, чем поздно — еще одна чудесно-логическая мысль от Влада Гарая. Рассмеялся бы, если бы мог, но не до того сейчас. Вере хреново, и мне хреново, и душу грызут ее слезы — плачет о ребенке, с которым два месяца всего прожила.

Какая из нее мать? Девчонка совсем. В таком возрасте те, кто рожает детей своих на бабушек скидывают, и не думают о них, а Вера все никак забыть не может. Ну же, любимая, согласись на Париж, сделай мне подарок!

— Полину успокаивает только эта погремушка, — так она ответила мне, и кивнула на отброшенное мной оранжевое уродство. — Она спокойная, не крикливая, но иногда находит. Плачет без остановки, с ума сводит, и вот эта шумная, совершенно жуткая погремушка ее почему-то успокаивает. Моя палочка-выручалочка, — Вера глаза на меня подняла отчаянные. — Никто не догадается именно такой погремушкой потрясти, чтобы Поля успокоилась. Влад, я с ума схожу, когда представляю, что она лежит там, плачет, и всем плевать. Когда уже ты вернешь ее? Мне нужно чтобы ты скорее это сделал, жизненно-важно, понимаешь?

Значит, Парижем не соблазнить. И нужно придумать что-то иное, но не обещать же Вере сделать нового ребенка взамен старому. Да и не хочу я детей, не с моими жуткими генами размножаться стоит. Лучше остаться веткой без плодов, чем стать отцом ребенка Розмари.

Но против усыновления я ничего не имею, и хотел бы предложить это Вере, но не сейчас. А потом, как забудет она о своей Полине.

Рано или поздно да, забудет. Никуда не денется.

Глава 13

Квартира большая, но я услышала, как открылась входная дверь. Зачем-то опустила крышку рояля, за которым сидела, и пошла в коридор. Я знала, что увижу, будто через стену увидела эту картину.

Столько плакала, столько просила, молила Влада, и наконец-то…

— Мы дома, Вера, — он прижал к себе спящую Польку. Так бережно, так любовно, и я безумно счастлива, что наконец-то те, кто в центре моего мироздания рядом со мной находятся. — Тише, тшшшш, не реви, глупая, ребенка разбудишь. Иди к ней.

И я пошла. Как сквозь туман, щупальца которого ластились к моим ногам. Но я шла, и шла, и шла. А коридор и не думал кончаться почему-то, и на смену неимоверной радости пришла паника. Влад с Полиной стоят у двери, а я не могу добраться до них.

Я ведь об этом мечтала все время: вот она, моя семья! Влад вернул мне Полю, и теперь, когда она в его руках, я могу обрадовать его. Сказать, что Полина — его. Но сколько бы я ни шагала к ним навстречу, сколько бы ни шла, я никак не дойду, я лишь удаляюсь от обоих.

— Подойди! — попросила, но он лишь нахмурился.

Дочь вытянул в руках, мне навстречу, и ждет, что я сама дойду до них.