Моя горькая месть (СИ)

— Сим карту поменял. Нужно было подумать, — оборвал ее, и Вера губы поджала.

Обиделась на грубость, но не могу я сейчас по-другому. Хотел бы всегда быть с ней нежным, мягким. Любить, а не давить, но она ведь сама не позволяла.

Может, позволит еще?

— Мог бы и сообщить, что жив, здоров, — ровно произнесла она, включив чайник. — Я волновалась.

— Я решил использовать то время, которое ты мне дала.

— Ты сказал, что это конец, — возмущенно сузила Вера глаза. — Влад, я ведь не игрушка. Хочу, завожу отношения и семью, хочу — разрываю. Так не делается!

— Вот именно, любимая. Я тоже не игрушка, — смотрю на нее не отрываясь. — Ты сама-то как поступаешь: впустила меня в свою жизнь, выгнала. Снова впустила, и снова выставила. Да, я совершил ошибку, но не только тебе от нее больно. Мне тоже, поверь. Если бы я мог исправить то, что Полину забрал у тебя — я бы исправил. Но я не могу. А ты простить не готова. Так ведь?

И именно это меня убивает.

То, что она всегда будет припоминать мне это. А я должен быть шелковым, по струнке ходить. Иначе в ответ будут слезы, истерика, и слова: «Ты вообще-то дочь украл, так что терпи!».

Нет, это точно не жизнь.

— Я бы хотела простить, — опустила Вера глаза. — Я правда люблю тебя.

Любит, я вижу. Грустной какой-то любовью. Отец не прав, не хотела Вера мстить мне за прошлое. Может, подсознательно, но не планировала она.

Сейчас я вдруг отчетливо ее чувствую — то, из чего Вера состоит. Из неуверенности в жизни. Она будто на льдине плывет. Мать отказалась от нее, отец тоже. Моя мать была так себе матерью, и Вера терпела. Мой отец лишь меня захотел защитить, лишь бы скандал не поднимать, а на Веру тоже плюнул.

Да и я масла в огонь подлил.

Вера не ждет ничего, вот и отталкивает. Чтобы больно было не в перспективе, а сразу.

Может, и хорошо, что я пожил отдельно пару дней. Нет, я не особо пытался понять, но после этой разлуки я действительно яснее вижу причину обиды Веры. И обида эта не столько на меня, сколько на жизнь.

— Я говорил тебе, что не буду больше бегать за тобой, — она вздрогнула при этих словах, и губу прикусила. — Я ошибся. Снова, — накрыл ее ладонь своею. — Вера, посмотри на меня. Ты можешь быть слабой, ты можешь бесконечно рассказывать о своих страхах, я тебя не брошу. Больше никогда не брошу, ясно? — она смотрит на меня, не мигая, будто не верит в мои слова. — Нам с тобой нужно уехать. Новый город, новая жизнь, новые мы. Ты согласна все бросить, и уехать со мной?

Я думал, что потерял терпение. Но, пожалуй, у меня его не было — этого самого терпения. Забыл, что Вера не знает жизни, забыл, сколько ей лет. Постоянно забывал о том, что она сломана. Думал лишь о том, чтобы она меня любила покрепче, чтобы простила, а о ней самой не думал.

О той, кто слабее нужно заботиться. Лишь бы позволила, и со временем станет сильной. Я помогу ей, и этим сам себе помогу.

Лишь бы согласилась…

— Мне нечего бросать, — она встала со стула, подошла, и села на колени, обвив меня за шею. — Из-за отца нужно уехать?

— Не только из-за него. Он… остынет со временем, примет мой выбор. Но если мы будем не перед его глазами. Нам для самих себя нужно уехать, чтобы на прошлое не оглядываться, понимаешь? Если тебе нужно еще время, я уйду. Поживу отдельно, только к Полине буду приходить. Но если ты готова…

— Я готова, Влад, — она уткнулась мне в шею. — Я такая дура. Ты прости меня, я иногда сама себя не понимаю. Знаю, что ты устал от моих истерик. Знаю, что этим отталкиваю тебя, — она рассмеялась нервно. — Я бы на твоем месте себя прибила, но я иногда не могу по-другому. Ты… ты такой закрытый, это обижает. Привык сам все решать, не объяснять ничего. Это твое: «Я все решу» меня уничтожает, — Вера торопливо, будто боясь остановиться, говорит, не глядя на меня. — Я снова чувствую себя неважной и незначительной, за меня всегда и все решали другие. И решения эти были не в мою пользу.

А я именно так и привык жить. И думал, что женщинам именно такое нравится. Я все решу, я все устрою, все будет по-моему, а ты не переживай, не забивай себе голову. Вот только забыл, что все женщины разные. Тем более, если речь идет про Веру.

— Понял, — коротко ответил ей.

— И ревность! Влад, — фыркнула Вера уже веселее, — ну какая из меня изменщица?

— Не ревновать не могу, прости, — улыбнулся ей. — Но согласен обговаривать эти моменты, а не устраивать скандалы и мордобой.

— И на том спасибо, — Вера зарылась пальцами в мои волосы, и вздохнула. — Как же здорово, что ты пришел. Я столько всего в голове прокрутила: что ты напился в баре, тебя избили, и… кошмар, даже вспоминать об этом не хочу. Не пропадай больше!

— А ты не прогоняй больше. Можешь устраивать истерики, можешь задавать вопросы. Я хочу, чтобы ты поверила мне, — прижал ее покрепче, понимая, что нескоро она успокоится. Но со временем, когда Вера будет окружена уютом, стабильностью, когда она будет уверена и во мне, и в завтрашнем дне — она станет счастлива. — И для этого нам тоже нужно уехать.

— Когда?

— Завтра. Желательно. Как можно скорее, — поморщился, представляя, как отреагирует отец.