Моя грязная Калифорния

— Когда мы выедем на автостраду, вам придется выключить телефоны и сложить их сюда. — Эббот указывает на портативный сейф. — Дорога займет полтора часа. Мы, может, целый час будем ездить кругами, чтобы сбить вас с толку, а может, доедем до Джошуа-Три или Палм-Спрингс. Вы никогда не догадаетесь.

Фотографировать запрещено. Вы не сможете узнать, где мы находимся. Местоположение Дома хранят в секрете. У кого-нибудь есть вопросы?

Все поднимают руки.

— Скоро там будем. Вы получите ответы на все ваши вопросы и своими глазами увидите энигму.

Рената раньше уже слышала слово «энигма», но она не знает, что оно означает. Коллекция слов и выражений, которые она знает, например «поворотный момент» или «в перерыве», в значительной степени сформирована бесконечным просмотром «Друзей».

Ренату клонит в сон. Перед глазами все плывет. Она потирает виски пальцами. Пальцы ног ощущаются как-то странно внутри кроссовок. Она оглядывается на остальных. Никто из них не выглядит сонным, никто не спит.

Рената время от времени просыпается, не понимая, что засыпала. Автобус все еще едет. Не имея возможности смотреть в окна, никто не понимает, где находится. Цвета и звуки становятся слишком яркими и громкими для Ренаты. Тянет закрыть глаза, чтобы от всего отгородиться. Она сдается и закрывает глаза. И открыть их уже не может.

Она спит. Затем просыпается. Потом засыпает и снова просыпается. Спит все дольше. Кажется, годы. Но даже когда просыпается, все остается черным. Она слышит громкие ритмы хип-хопа. И думает, что это, наверное, бьется ее сердце. Она начинает думать, что умерла. А потом больше не думает.

* * *

Рената открывает глаза. Где она? В комнате какой-то странный зеленоватый свет. Но она не видит ни окон, ни ламп. Рената садится. В голове странная легкость. Стены, кажется, сделаны из чего-то зеленого или серого. Она идет к одной стене. К другой.

С пола приподнимается фигура. Женская.

— Ты проснулась… — говорит девушка.

Она белая. Ей лет двадцать. Запавшие глаза. Тонкие волосы. Шелушащаяся кожа. Очень худая.

– ¿Dónde estamos?

— Что?

— Где… где мы?

— Я не знаю.

— Кто ты?

— Я Корал.

— Ты была в автобусе?

— Нет. Какой автобус?

— На экскурсию в дом с привидениями.

— Не знаю такого.

Сердце Ренаты стучит в груди, как отбойный молоток. Наверное, ей снится кошмар. Но нет. Она знает, что не спит.

— Где мы? Это Дом Пандоры?

— Понятия не имею.

Рената стучит в стену.

— Что ты делаешь?

— Выпустите нас!

— Ты зря тратишь время.

— Как долго мы здесь?

— Ты спала… я не знаю, полдня. Не меньше десяти часов.

— Где Эббот?

— Я не знаю Эббота.

— Ты была в автобусе?

— Когда?

— Сегодня вечером.

— Я была здесь.

— Как долго?

Корал указывает на дальнюю стену.

— Я пыталась считать ночи. Дни. Но это было трудно.

Рената идет к дальней стене. На ней — царапины. Не меньше сотни.

Сердце Ренаты стучит еще чаще.

— Как тебя зовут?

Рената молчит. Она смотрит на сотню царапин на стене.

— Как тебя зовут? — повторяет Корал.

— Рената.

Корал подается вперед.

— Как ты сказала? Де нада?

— Рената.

Глава 4 Тифони

Тифони уже думает о выстрелах, когда входит в свою съемную квартиру в «Креншо-Империал» и слышит выстрелы. Чем бы она ни занималась в тот день, ее мысли все время были заняты выстрелом в Джармона Уэйда. Она ставит еду, купленную в «Тако Плюс», на кухне и направляется в кабинет, где ее муж играет в видеострелялку.

— Привет.

— Привет, Ти, — отвечает Майк.

— Какого хрена?

Майк ставит игру на паузу.

— Я же говорила тебе, что здесь нельзя курить. Зачем ты курил перед тем, как идти на Першинг-сквер?

— Ой. Извини, я забыл. Это сегодня вечером?

— Я не хочу, чтобы ты здесь курил.

— Курение травы теперь разрешено.

— У меня свои законы. Я не хочу, чтобы Гэри этим дышал.

— Ну я же знал, что ты отведешь его к своей маме, поэтому подумал, что можно.

— Значит, ты помнил, что сегодня вечером мы идем на митинг?

Его губы складываются в улыбку. По крайней мере, он умеет признавать поражение. За одно это его можно любить. Иногда она задается вопросом, за что еще. Через три минуты, склонившись над кухонным столом, она вспоминает за что. Еда остыла, но все равно вкусная, а после секса холодная еда кажется божественной.

— Ты все еще хочешь пойти? — проверяет она его.

— Да мне все равно, — не оправдывает он ее ожиданий. — А что? В чем дело?

— Это важно. Вот в чем дело. А тебе все равно. Хочешь, чтобы лет через десять Гэри стал Джармоном Уэйдом?