Моя идеальная

Моё утро начинается с того, что я просыпаюсь в пустой постели. Тяжело выдохнув, переворачиваюсь на спину, морщась от боли.

Когда она уже исчезнет?

Замечаю на прикроватной тумбочке стакан воды, таблетки и одинокую белую розу в вазе. Приняв лекарства, вытягиваю из воды цветок, вдыхая сладкий аромат.

Кто бы знал, как же я обожаю этого парня. Словами выразить просто невозможно.

С улыбкой выползаю из-под одеяла и натягиваю Тёмину футболку и шорты, потому что из моей одежды, которая не причиняет дискомфорт, у меня только халаты, которые любимый мне тогда набрал в ТЦ. А учитывая то, что мама ночевала на нашем диване, вряд ли надевать их будет хорошей идеей. Да и мозолить Северову глаза своим видом не хочется.

Входя в кухню, замираю без движения, видя самую странную картину в своей жизни: маму, стоящую над плитой.

Она жарит блинчики, в то время как мой любимый заворачивает в них творог.

Нет, к такому мои глаза точно не готовы. И психика тоже. Мозг вообще отказывается от восприятия этого.

Во-первых: мама не готовит. Никогда. Её максимум — кофе или чай.

Во-вторых: они с Артёмом просто не могут делать всё настолько быстро, синхронно и гармонично, но какого-то хрена у них вдвоём получается это куда лучше, чем у меня с Тёмой.

Едва блинчик падает на тарелку, как парень тут же кладёт на него начинку и сворачивает, а следом сразу ложится следующий блин.

Вот реально блин, хотя на языке вертятся слова куда похлеще этого. А всё потому, что это выше всех моих ожиданий, особенно когда вижу, что они перебрасываются несколькими словами и улыбаются. Оба.

И я растягиваю губы в улыбке, уверенно шагая в их сторону.

— Доброе утро. — оставляю быстрый поцелуй у мамы на щеке. — Не думала, что ты умеешь готовить блинчики.

— Я много чего умею. — смеётся она.

Делаю шаг в сторону и тут же оказываюсь в любимых руках, а губы ошпаривает жарким поцелуем.

— Доброе утро, моя идеальная девочка. — шепчет Север.

— Доброе. — толкаю, снова целуя.

Едва разрываем жаркий контакт, заливаюсь краской, глядя на потерянный мамин взгляд. Но она быстро справляется со своим удивлением и тараторит, смеясь:

— Какая же вы всё таки красивая пара. Такие милые. А какие детки у вас будут. Кстати о них. Планируете? А свадьба у вас когда? Меня же позовёте?

А я разражаюсь таким громким смехом, что он вибрацией по рёбрам идёт. Я первый раз за свои двадцать лет вижу маму такой… мамой.

Абсолютно обычной мамой, как и все остальные. Не холодной богачкой, которой по малейшему требованию подносят всё на блюдце с голубой каёмочкой. Не светской львицей с замашками королевы. Не хладнокровной сучкой. Просто женщиной с человеческими переживаниями и материнскими вопросами и заботами.

— Я люблю тебя, мам. — толкаю смело, тормозя поток хохота, но не счастья, которое горит в глазах.

Только садимся за стол, раздаётся звонок в дверь. Мы все втроём вытягиваемся, как по команде. Артём напряжённо поднимается из-за стола и выходит. Жестом давая маме понять, чтобы оставалась тут, иду следом за ним. Торможу за углом, услышав голос Антона, а следом и Вики. Уверенно выхожу из укрытия и встречаюсь взглядами с зависшей подругой. Она вообще ничего не говорит и даже не шевелится. Замерла, как околдованная.

— Привет, Викусь. — улыбаюсь, подходя ближе.

И тут эта ненормальная грохается в обморок.

Парни тут же опускаются над ней, а я занимаюсь тем, что повторяю действия подруги. Я, мать вашу, цепенею, глядя на то, как Тоха на руках несёт её в зал.

— Это что было? — брякаю, входя за ними следом. Арипов бросает на меня виноватый взгляд, и тут до меня доходит. — Ты не сказал ей, что я жива и вернулась домой? — рычу, выпучивая глаза.

— Прости. — толкает раскаяно и тут же улыбается. — Хотел сюрприз сделать.

— Вот уж точно — охуенный сюрприз. — бурчит Северов. — Совсем ебанулся, Тоха?

Ответить ему мешает Вика, приходя в себя.

Бросив быстрый взгляд на любимого, прошу:

— Не психуй, Тём, пожалуйста.

Он гулко выдыхает, а я падаю на задницу возле дивана.

— И снова здравствуй. — тяну с улыбкой, глядя в шокированные глаза подруги.

— Н-н-нас-т-тя? — сипит она.

— С утра была. — отбиваю, растягивая губы шире.

— Ты живая?

— Бля, Вика, ты серьёзно? Я на призрака, что ли похожа?

— Настяяяя! — визжит Заболоцкая, бросаясь мне на шею.

От неожиданности теряю равновесие, заваливаясь на спину, а она сверху. Сломанные и треснувшие рёбра тут же дают о себе знать острой болью.

— Вика, твою мать!

Даже закончить на успеваю, как Антон подрывает её на ноги, а Тёма поднимает меня с пола и помогает сесть на диван.

Жадно хватаю ртом кислород, борясь с болезненными ощущениями. Любимый, как и всегда, обнимает, пока Тоха расписывает своей девушке мои "смертельные раны".

— Тоха, хватит меня к покойникам приписывать. Я собираюсь задержаться на этом свете. — шиплю сквозь зубы.

— Может приляжешь? — бомбит Северов, заглядывая мне в глаза. — Очень больно? — прикасается кончиками пальцев к боку.

— Терпимо. Уже отпускает.

Вика падает с другой стороны и с несвойственной ей осторожностью обнимает меня и плачет.