Моя идеальная

— Блядь, Настя, какой на хрен ждать? Прикалываешься что ли? Я тебя, сука, до трясучки хочу. Меня каждую минуту растаскивает от того, что я не могу оказаться в тебе. — на её скулах расцветают два красных пятна. А я то думал, что краснеть она разучилась, но как же, мать вашу, я от этого тащусь. — Я давно понял, малыш, что ты не фарфоровая кукла, которая рассплется от одного неосторожного касания. Если ты чувствуешь, что готова, то я не только отказывать тебе не собираюсь, но и с радостью выполню все твои желания, потому что с каждым днём мне и самому всё сложнее держаться и не прикасаться к тебе. Но сейчас я хочу, чтобы ты просто выбралась отсюда на свежий воздух. Завтра поедем в свадебный салон. А ещё… — не закончив фразы, выхожу в коридор и цепляю огромный букет белых роз и коробочку с нашими обручалками. — Я люблю тебя, моя идеальная девочка.

Настя хохочет, забирая букет и едва не заваливась вместе с ним. Да, я безвозвратно превращаюсь в розовую соплю, потому что притащил ей сто белых роз и одну красную. Глядя на её горящие глаза, на сияющую улыбку, слыша счастливый смех, понимаю, что оно того стоит.

Любимая опускает цветы на пол и шагает ко мне, поднимаясь на носочки, обвивает руками шею и шепчет:

— Ты — лучший, Артём. Я тебя обожаю. Но у нас есть одна проблема.

— Какая?

Нет, реально, что опять не так?

— Этот букетище даже ни в одно ведро не влезет.

И снова смеётся, заражая и меня своим весельем.

В итоге букет приходится разобрать на несколько частей и расставить по тарам. Пока Настя одевается, скидываю толстовку и натягиваю свитер. Достаю с верхней полки шапку, шарф и перчатки и вручаю их девушке.

— Я не ношу шапки. — толкает уверенно.

— Носишь. — отбиваю безапеляционным тоном. Она хмурится и закусывает губу. — Там дубак, Настя. Или ты одеваешься тепло, или мы никуда не идём.

— Да, папочка. — бурчит, оборачивая шарф вокруг шеи.

— Папочка? — спрашиваю удивлённо.

— Ты относишься ко мне, как к маленькому ребёнку, Тём. Откуда в тебе эта хрень?

Обнимаю свою обиженную зеленоглазую ведьму, прикасаясь губами к макушке и сиплю:

— Я просто забочусь о тебе, любимая. Я не хочу, чтобы ты заболела, а на улице реально холодно. Извини, если перегибаю, но как умею.

Она смотрит на меня и мозговъбательные ямочки на её щеках, в очередной раз мне предохранители сносят.

— Тогда ты тоже надешь шапку.

— Настя! — рычу беззлобно, беря в плен её губы.

На улицу выходим в итоге в полной экипировке. Шапки, шарфы, перчатки, застёгнутые до самого подбородка куртки и тёплые носки. Блядь, иногда я реально ненавижу зимние ночи. Вообще я предпочитаю проводить их в постели с любимой девочкой, а не торчать на улице.

Пока борюсь с привычкой закуривать, едва выхожу из подъезда, мне в голову прилетает снежок. Заторможено моргая, перевожу взгляд на Настю.

— Ой. — толкает она, прикладывая ладонь к губам. — Больно, Тёма?

Вижу, что реально волнуется, но расслабляться не даю, пусть и офигел я скорее от неожиданности. Принимая самый грозный вид, надвигаюсь на неё и рычу, пока она с визгом не срывается с места.

— Сюда иди, ведьма! — рявкаю, нагоняя.

Когда хватаю, вместе заваливаемся в снег и заливаемся смехом. Хохочем так, что рёбра болеть начинают. Перехватываю Настю и затягиваю на себя. Она замирает, а потом придвигается ближе и мягко целует. А следом с нереальной скоростью перекатывается с меня, загребает двумя ладонями снег, засыпая мою распластанную в сугробе тушу, и со смехом убегает. Опять ловлю. Опять падаем. Опять смеёмся. Опять целуемся. Снова и снова. Кидаем друг в друга снежки. Любимая уворачивается, скрываясь за стволом дерева. У него же я её и зажимаю. Стягиваю перчатки и стискиваю горячими руками ледяные и раскрасневшиеся от мороза и бега щёки. Касаюсь губами краснючего носа. Обжигаю дыханием губы и, наконец, провожу на них атаку. С таким остервенением в рот врываюсь, что Настя теряется, замирая на мгновение, а потом отвечает с той же жадностью и дикостью. Мы не разлепляемся, даже чтобы сглотнуть огромное количество слюны, которая собирается в ротовой полости от наших действий. Мы не расплетаемся, даже когда в лёгких заканчивается кислород. Пьём дыхание друг друга. Моя девочка ползёт ладонями мне на шею, притискиваясь крепче. Даже воздух не способен прорваться между нами, так крепко мы сжимаем друг друга в объятиях.

Сука, я так долго мечтал с силой прижать её к себе. Но даже во время нашего сумасшедшего поцелуя, я не забываю о том, что её рёбрам надо немного больше времени, чтобы сростить окончательно. Сейчас костная ткань ещё слишком хрупкая. Но хер меня это остановит от того, чтобы заниматься с ней любовью всю ночь напролёт. Да, с ней я понял, что это такое. Между нами не секс, не трах, и уж тем более не перепих, а именно любовь. Даже когда мы ведём себя как дикари, срывая друг с друга тряпки, кусаясь, царапаясь, издавая животные звуки, мы всё равно занимаемся любовью. Вот такая вот простая истина.