Моя идеальная

Сегодня он выглядит уже лучше. Кожа обрела свой почти нормальный оттенок, хотя и продолжает сохранять неестественную бледность. Губы порозовели. В глазах появился блеск. Вроде всё как всегда, кроме его памяти. Но я справлюсь с этим. Я дала себе слово, что больше не поддамся отчаянию, и я его сдержу. Я — войн. И я буду вести эту войну до последнего вдоха.

— Привет. — улыбаюсь самой ласковой своей улыбкой. — Я же обещала, что вернусь, Артём.

Сажусь на край кровати и сжимаю его руку. Он делает попытку выдернуть её, но я лишь крепче держу.

После разговора с Виктором Алексеевичем — лечащим врачом Северова, я поняла, что в отношении меня он вернулся к заводским настройкам. Тёма не помнит не только меня, но и нашу любовь. Для него её не было, а это значит, что он снова стал самовлюблённым кобелём. Но я знаю, какой он человек на самом деле и как выдернуть его наружу.

— Не отпущу, Тём. — отрезаю, не повышая голоса, когда снова дёргает рукой и хмурится.

— Не называй так, Ангел. Я же просил. — отбивает тихим рычанием.

— А я просила не называть меня Ангел.

Его брови смыкаются на переносице, а глаза сканируют моё лицо.

— Ты очень красивая, Ан… Настя. — улыбаюсь ещё шире. — И улыбка у тебя охуенная.

Он тоже улыбается, хотя и кривится от боли. Мне так хочется обнять его. Поцеловать. Сказать, как сильно он напугал меня и до какого безумия я его люблю, но сейчас это может лишь навредить. Для Артёма я — чужой человек.

Представьте себе ситуацию: просыпаетесь в больнице, а на вас набрасывается неизвестный вам человек и зализывает. Я бы впала в истерику.

Сейчас мы начинаем сначала. Это наша вторая встреча, и нам только предстоит познакомиться. Это пиздец как сложно. Это нереально трудно. Это неподъёмно тяжело. Но у меня нет выбора. Отпускаю его руку и, слегка толкнув в бок, командую:

— Подвинься. — бирюзовые глаза расширяются, но Северов слегка сдвигается по кровати, и я ложусь рядом, опустив голову ему на плечо. — Я знаю, что ты не помнишь меня, Артём, но мы знакомы уже больше двух лет. Мы учимся в одной академии, только на разных специальностях. Я иду на сотрудника следственного комитета, а ты изучаешь оперативное дело.

— Я знаю, на кого учусь. — бурчит обиженно. — Но тебя всё равно не знаю.

— А Вику Заболоцкую?

— Тохину девку?

Киваю, соглашаясь.

— Она моя лучшая подруга.

— Это должно что-то мне сказать? — слышится раздражение в его голосе, но я не намерена отступать.

— А знаешь, когда они начали встречаться?

— Мне так-то похуй. — встречает мой злобный взгляд и добавляет. — Недели две назад. Я как раз сачковал.

— А помнишь, почему ты не ходил на занятия?

Северов закрывает глаза, силясь отыскать причину, но когда ничего не выходит, злобно отталкивает меня от себя и рычит:

— Да что ты доебалась до меня?! Ты, блядь, не Ангел, а Дьявол во плоти! Тебе то что?

— А то, Северов, что ты, твою мать, помнишь всё и всех, кроме, блядь, меня. — срываюсь в ответ. Помню, что обещала быть терпеливой, но хрен-то там. Его упрямство может быть непробиваемым. — Это тебе ни о чём не говорит? Как сам думаешь, что у тебя должно было произойти с девушкой, чтобы ты её забыл на хрен?!

Парень раздувает ноздри, а на скулах мелькают желваки.

Давай, Тёмочка, злись, потому что я на грани.

— Я должен был её выебать. — отрезает тот самый заносчивый засранец, которым он был в самом начале нашего знакомства. — Знаешь, как это работает? Пришёл. Увидел. Победил. Трахнул. Забыл.

Не смотря на установки, из глаз вытекают слёзы обиды. Я знала, что просто не будет и за один день он меня не вспомнит, но на самом деле всё оказалось намного сложнее.

Лицо любимого смягчается, и он ловит пальцами слезинки. Совсем как раньше. Я даже готова поверить в то, что он потерял память, но не чувства.

— Почему ты плачешь, Ангел? — шепчет ласково, задевая своими губами мои. Как раньше. Но всё же иначе. — Не плачь, маленькая.

Всхлипываю ещё громче. И пусть он не помнит. Пусть для него я всего лишь "одна из", но я так не могу. Толкаюсь навстречу его губам и целую. Этот поцелуй получается слишком горьким, потому что Артём заталкивает мне в рот язык и вжимает ладонь между ног без какой-либо нежности.

Я забываю о том, где нахожусь и о том, что в палату в любой момент могут войти. Забываю о его ране. Мне необходим этот контакт, пусть и без любви.

Даже когда мы сходили с ума, растворяясь в нашем безумстве, я всегда ощущала в нём сдержанность. Тёма всегда перекрывал боль — лаской. А сейчас он грубо толкает меня на спину и кусает за горло, как какую-то бесчувственную самку. С силой сжимает промежность, причиняя не только дискомфорт, но и ощутимую боль. Следующий укус оставляет на щеке. Раньше он всегда зализывал эти отметины, но не сейчас. Слёзы перекрывают видимость. Это не мой любимый Тёма. Сейчас он — Артём Северов, для которого я — очередная подстилка.

С силой отталкиваю его с себя и слетаю с кровати. Первый порыв сбежать, но я собираю волю в кулак и оборачиваюсь уже на выходе.

— Если ты хочешь меня, Тёмочка, то тебе придётся вспомнить!