Моя история. Большое спасибо, мистер Кибблвайт

Эго… Сколько же от него проблем. Это и жизненно важный компонент рок-группы, и, одновременно с этим, смертельный яд. Думаю, я поднялся выше всего этого, когда остальные участники группы устроили мне бойкот. Звучит эгоистично, не правда ли? Но мне удалось подняться над этим во многом благодаря роли фронтмена: я получал свою долю внимания. Но эго может доставить неприятности и усилить трения, и далеко не всегда это выражается в том, что парни просто выкручивают громкость на своих усилителях.

Я начал крутить микрофон не для того, чтобы потешить эго, а потому, что не знал, чем занять руки во время соло. Первые скромные попытки были предприняты во время нашего совместного турне с Herman’s Hermits, когда мы начали включать мини-оперу в программу. У нас был один длинный, несколько затянутый музыкальный фрагмент, и я просто чувствовал, что его необходимо оживить. Во время него я торчал посреди сцены с микрофоном в руках. Это довольно скучная поза. Не так уж много движений можно сделать с одной свободной рукой, а до Мика Джаггера в танцевальном мастерстве мне явно было далеко. Итак, в сольных частях я попытался немного покрутить микрофоном. В течение следующих нескольких месяцев мой трюк набирал обороты. И тогда Пит начал прыгать. Я начал больше вертеть микрофоном, а он в ответ начал еще больше прыгать. Джон стоял на месте как статуя, а Кит и так всегда молотил от души, но мы с Питом ввязались в своего рода «гонку танцевальных вооружений». Все это не было постановкой – нас вела музыка. И, возможно, наши эго. У меня не всегда получается поймать микрофон. В шестидесятые годы у меня была отличная хватка, но сейчас зрение уже не такое острое и время от времени случаются осечки. Когда я промахиваюсь, микрофон бьет меня по ноге или по яйцам. Чертовски больно, но это, безусловно, помогает мне брать высокие ноты.

Только однажды я специально огрел им человека – это был парень на концерте Чака Берри, и он это заслужил. Все случаи неумышленного насилия были вызваны неисправностью оборудования. Несколько раз микрофон терялся из виду, и это было страшновато. Он просто исчезал. Должно быть, он улетал довольно далеко, и, если бы он приземлился кому-нибудь на голову, это было бы весьма неприятно. Постарайтесь не думать об этом в следующий раз, когда вы окажетесь в первых рядах на одном из наших шоу.

Я никогда не тренировался. Я делал несколько взмахов микрофоном перед шоу, чтобы дать руке привыкнуть, поскольку эта штука весит фунт или около того, раскачивал его, чтобы понять, сколько сил нужно приложить. Вдобавок я должен был подсознательно ощущать расположение людей на сцене. Мне нужно знать мою зону безопасности. Бедный Пино Палладино, наш басист последние черт знает сколько лет… Сначала он был в ужасе от моего трюка, теперь же он спокоен, потому что знает, что это безопасно. Он может стоять на сцене, почти не вздрагивая.

Я уверен, что поначалу они все нервничали, но через некоторое время мне стали доверять. Во всяком случае Пит. И здесь следует отметить, что я никогда не бил Пита микрофоном. У меня еще есть время для этого, но это лишь доказывает, что он никогда не выводил меня из себя. Было бы относительно легко разделаться с ним за все те долгие месяцы дискуссий вокруг Lifehouse или за любое другое время, когда мы ссорились. Быстрый взмах по периферии и – бац. Нокаут. Но у меня этого и в мыслях никогда не было.

* * *

В конце концов, грандиозный проект Lifehouse, наш следующий Tommy, потерпел фиаско, и вместо него мы записали Who’s Next. Мне нравится этот альбом. Он хорош по той причине, что Пит выдал нам песни за несколько месяцев до того, как мы пошли в студию. Как я говорил, он всегда был щедрым, когда мы оказывались в студии. Он позволял нам проработать материал, развивать идеи из его демозаписей, но из-за его привычки никогда не вдаваться в детали, а также из-за стиля работы в студии он никогда не давал нам времени на треки заранее. Я полагаю, что это ему передалось от семьи. Его отец, Клифф, был саксофонистом в танцевальной группе Королевских военно-воздушных сил The Squadronaires. Его мама, неукротимая Бетти, была певицей в оркестре Сидни Торча. Они вели жизнь странствующих рабочих музыкантов, когда тебе говорят, что играть, и ты сразу же это играешь.

Рок-группа так не работает. Рок-группа сперва должна переварить музыку, попробовать ее так и этак, и, еще до того, как вы дойдете до этого момента, самое важное, чтобы все знали эту песню. Вы должны знать ее достаточно долго, чтобы не думать о ней. Вы должны срастись с ней, пока голова не отключится, уступив штурвал сердцу. Мы никогда этого не делали, и я подозреваю, что именно поэтому мы всегда мучились в студии. Вот песня об этом и о том. А теперь погнали, парни. Мне это казалось очень-очень тяжело.